Буржуй ищет таланты
Шрифт:
– Можно мне из салата оливки вытащить?
– А у вас вода тухлая.
Призвав всю свою терпимость, Веро как могла, постаралась достучаться до разума.
– Ну как? Как она может быть тухлой, если она бутилированная, с французских Альп, а бутылку я при вас открыла?!
– Нет, она тухлая. Сами понюхайте.
Вечером Веро поняла, что перешагнула порог терпения… Хорошо еще, что Константин пришел.
– Веро, что ты тут делаешь? – спросил он между делом.– Я как раз элитный санаторий открываю, иди ко мне работать, если тебе так нравится подносы носить.
Веро уныло вздохнула.
…Константин был частым гостем в ресторане. Он приходил обычно к полудню, выпивал чашечку эспрессо, задумчиво бросал взгляд в окно, а потом, перекинувшись парой слов с обожающим его персоналом, шел спасать бедных больных знаменитостей. Константин был самым умным врачом на свете и знакомства водил разные, но все больше с теми, чьи фотографии в журнале HELLO! печатали.
«Константин…» – благоговейно разносилось по ресторану, когда он в своих желтых ботинках ступал в ресторан.
«Константин…» – передавалось из уст в уста. Персонал всю душу вкладывал и в очередь выстраивался, когда Константин садился у окна и делал знак, чтобы ему эспрессо принесли.
– Дай я ему кофе отнесу!
– Нет, я! Нет, я! Сегодня моя очередь! Ты ведь только подумай, он же этими руками, что чашку держит, градусник Билану встряхивал.
Но это были догадки, потому что если Константин кому-то и встряхивал градусник, то под большим секретом, а тайны пациентов он хранил, как Гиппократ обязал. И это только придавало загадочности Константину. Одевался он всегда модно, и особенно Буржуй от его желтых ботинок млел, ходил за Константином повсюду, а когда тот пил кофе, ложился у его ног, с обожанием глядел на ботинки и старался незаметно дотянуться, чтобы лизнуть краешек.
Константина все любили, все на него как на редкую птицу посмотреть приходили. Все, кроме Хорошей.
Это случилось, потому что Константин мало того, что сам был врачом, так он еще знал много других врачей. И однажды, зайдя вечером в ресторан, пока пил свой кофе, позвонил кому надо и спас персонал ресторана, ставший к тому времени вконец нестройным.
А началось все утром, только-только ресторан открылся. Хорошая тогда подошла к Веро и с загадочным блеском в глазах сообщила:
– Веро, а Веро, там на кухню целый ящик с лимонадом выставили. У него срок годности прошел, так что Удав его нам на разграбление отдал.
– Ну, не знаю, – с сомнением протянула Веро.
Соблазн, конечно, присутствовал. Лимонад модный и дорогой, и Веро уже второй месяц копила, чтобы его попробовать.
– Но вообще-то, – призналась она, – к сроку годности я отношусь с уважением.
– Да брось ты, – беспечно отмахнулась Хорошая, – он просрочен-то всего на неделю.
И Хорошая ее даже этим успокоила, но пока Веро с подносами бегала, лимонад благополучно без нее прикончили.
– Спасибо, – мрачно сказала Веро, допивая в обед то, что оставалось на дне бутылки.
– Спасибо, спасибо, спасибо,– благодарно лепетала она к вечеру, когда всем плохо стало, а Константин, ложечкой сахар помешивая, звонил куда-то – о групповой клизме договаривался.
– Нет!– бросилась тогда Веро к его желтым ботинкам.– Пожалуйста, умоляю, только не клизма! Пропишите мне что-нибудь. Ну, вы же можете. Меня и тошнит-то самую малость.
Константин с сомнением покачал головой.
– Ну, не знаю, Веро. Ладно, сделаю для тебя исключение.
А потом что-то нацарапал у себя в блокноте.
– Два дня поголодай и вот тебе рецепт. Два дня чтобы не ела. Я тебе серьезно говорю!
С того дня Веро стала его самой большой поклонницей. А Хорошей тогда хуже всех пришлось. Константин ее дольше всех в больнице продержал.
– Да что ты негодуешь?– удивлялась тогда Веро.– Ты знаешь, сколько одна его консультация стоит? А он тебя бесплатно в отдельную палату устроил, да еще навещал. Мне бы так отдохнуть…
Вспомнив это, Веро расстроено смахнула крошки со стола. Потом вздохнула, собрала всю силу воли и пошла на кухню мириться с Робертино. Тот, увидев ее, демонстративно отвернул голову, схватил нож и стал разделывать курицу, громко разговаривая с Буржуем.
– Ну, кто у нас всегда молодец? Не хамит, не спорит? Слушает и молчит, когда шеф-повар замечание делает!
Буржуй кивал, соглашался и алчно смотрел на курицу.
Веро в растерянности постояла на пороге и, ни слова не говоря, вышла, прикрыв за собой дверь. Проскользнула тихо в подсобку и, забившись в угол, села на ящик.
«Пойду к Константину работать, – удрученно подперла она голову, – только бы их всех больше не видеть. Хотя, что это меняет? Подносы везде одинаковы.
Надо будет только Алессандре сказать. И Хорошей. Одна радость – Максимильян вечером обещал заехать».
Максимильян был братом Веро, и он был чудо-братом. В придачу ко всей своей другой одаренности он умел доносить плохие новости так, что они уже не имели большого значения. Забыв обо всем, все смотрели только на Максимильяна. Ах, как он говорит, а какой у него костюм, а умница какой. Если требовалось кого-нибудь расстроить, Веро всегда пропускала вперед Максимильяна.
Он работал в крупной финансовой компании – носил дорогие костюмы и по пятницам навещал Веро в ресторане.
– Осторожно! Меня не заляпай. Руки-то не жирные? Галстук-то французский.
В этом была трагедия непонимания. От него пахло туалетной водой, от Веро – едой.
– У меня на работе внизу чебуречная, – иногда говорил Максимильян, целуя сестру, – так запах от них, и от тебя один и тот же.
– Это пицца! – оскорблено восклицала Веро.
В ресторане Максимильяна тоже знали. Он как-то заехал перед самым закрытием, взглянул на сестру и резюмировал:
– Я смотрю, ты еще больше отощала. Позор. Это работая-то в общепите!
Вернулся через двадцать минут с пакетами из «Макдональдса». На кухню тогда все пришли. Весть о добром человеке разнеслась быстро— Максимильяна теперь всегда ждали.