Бутик ежовых рукавиц

Донцова Дарья

– Что? – обрадовалась я.

– Сейчас, – побежала к телефону Катя, – минуточку! Где он у меня? Вот, Котов… Алло, алло, Сергей Петрович? Это Катя Романова. Нам очень нужна ваша помощь! Найдите мангуста! Конечно, живого…

Еще через два часа милая, улыбчивая женщина внесла в наш дом очень симпатичного зверька, весело сверкающего бусинками черных глаз.

– Это Ларри, – сказала она, – а я Наташа. Ларри – спокойный, хорошо воспитанный, ходит в лоток, очень любит молочное, за йогурт душу продаст. С ним никаких хлопот, походит по квартире, освоится

и ляжет спать. Но если учует змею – а он ее непременно унюхает, – то берегись, зараза. Не успокоится, пока не поймает.

– Здорово, – заликовала Катя.

– А если он ее не обнаружит? – решила я проявить недоверие.

Наташа улыбнулась.

– Такое невозможно.

– И все же? Сколько Ларри тут проживет? – ворчала я.

Наташа почесала переносицу.

– Обычно хватает трех дней. За этот срок змея либо ловится, либо уползает.

– К соседям? – подпрыгнула я. – Есть ли возможность направить ее на шестой этаж к Монголовым? Алексей Борисович ужасно орет при виде наших мопсов, пытается ударить их зонтиком, портфелем или пакетом. Думаю, у Монголова эфе будет хорошо, как с родными.

– Лампа! – укоризненно воскликнула Катя.

– Шучу, – быстро сказала я.

– Змеи пугливы, – пояснила Наташа, – эфа скорей всего вернется к хозяину, или Ларри ее слопает.

– Как мы объясним нашим присутствие Ларри? – поинтересовалась я у Кати, когда приветливая Наташа ушла.

– Просто, – пожала плечами подруга. – Оставили на передержку. Ой, какой милый! Дам ему йогурт, сливочный…

На следующий день ровно в десять утра я звонила в дверь соседки Мадо. На лестничной клетке имелось всего две квартиры, поэтому никаких сомнений не было: если Настя жива, то она обитает за створкой, неаккуратно выкрашенной темно-коричневой краской.

Едва я ткнула пальцем в звонок, как из запертой квартиры донеслось:

– Кто там?

– Простите, Анастасия дома? – спросила я. – Меня прислала Мадлен.

Обшарпанная деревяшка дрогнула, образовалась щель, сквозь которую виднелась железная цепочка и небольшая часть лица.

– Чего надо? – спросил надтреснутый голос.

– Вы Анастасия?

– Верно.

– Простите, не знаю вашего отчества. Мадлен просто сказала «Настя».

– Она меня по батюшке не кличет, – слегка помягчела старуха. – Ты откуда?

– Впустите, пожалуйста, не на лестнице же разговаривать.

Бывшая домработница Гостевых не пошевелилась. Я начала торопливо объяснять:

– Мадлен арестована, ее подозревают в убийстве, я могу помочь вашей воспитаннице. Не бойтесь, не имею оружия, не хочу вас грабить. Вот мое удостоверение.

– Де-тек-тив Ев-лам-пия Ро-ма-но-ва, – по складам прочитала Настя, глядя в раскрытую бордовую книжечку. – Из милиции, что ли?

– Вроде того, – кивнула я, – только не состою на государственной службе, работаю за деньги, в частном агентстве. Меня нанимают для распутывания особо сложных дел.

Бабушка молча изучала документ, я постаралась подавить вздох. Зря пустилась

в ненужные объяснения, Насте много лет, следовало подтвердить: да, из милиции. Вот тогда она бы без проблем впустила меня внутрь и стала спокойно отвечать на вопросы.

– Говоришь, за деньги служишь? – внезапно уточнила Настя.

– Пожалуйста, не закрывайте дверь! – взмолилась я. – Мадо попала в плохую историю, если ей не помочь, ее обвинят в убийстве. Вы, наверное, любите свою воспитанницу. Насколько я поняла, долгие годы помогали по хозяйству ее матери Веронике?

– Значит, деньги за работу получаешь? – настойчиво повторила Настя.

Я окончательно пала духом. Люди, чья молодость и зрелость прошли при Советской власти, абсолютно уверены: служить следует за идею. Тот, кто озабочен деньгами, нехороший человек, капиталист, с ним ни в коем случае нельзя связываться. Я сглупила, представившись частным детективом.

– Чего молчишь? Отвечай, – потребовала домработница.

– Все люди получают заработную плату, – попыталась я выкрутиться из сложного положения, – кроме тунеядцев, которые не желают ходить на службу.

– Тут кино показывали, – перебила меня Настя, – про мужика. Он за хорошие деньги брался людей из беды выручить. Ты из этих?

– Да, – безнадежно ответила я, – вы правы.

Дверь захлопнулась, я прислонилась к стене и начала себя ругать. Молодец, Лампа, договорилась со старушкой! Надо во что бы то ни стало попытаться понравиться Насте. Но как? Минуты бежали, а в голову не приходило никакое достойное решение проблемы. Когда я, окончательно приуныв, решила уходить, створка неожиданно распахнулась, на пороге возникла кряжистая фигура, облаченная в темнокоричневое шерстяное платье с белым кружевным воротником.

– Входи, – приветливо кивнула домработница, – извини, продержала на лестнице, переодевалась. Это хорошо, что деньги получаешь. За маленькую зарплату никто стараться не станет, а при виде хорошего вознаграждения побегут скоренько. Ступай за мной на кухню, там и пошепчемся.

Обрадовавшись столь замечательному повороту в развитии событий, я побежала вперед по длинному коридору за хозяйкой, которая, несмотря на преклонный возраст, проявляла редкостную прыть. С молниеносной стремительностью старушка внеслась в крохотное пространство, набитое шкафчиками, ловко включила чайник, вытащила из сушки кружки, схватила с подоконника вазочку, наполненную ванильными сухариками, спихнула с табуретки толстого, апатичного кота…

На секунду мне показалось, что у бабуси не меньше десяти рук, с такой скоростью совершались действия. Вот кот обладал иным, прямо протовоположным, характером. Шмякнувшись на линолеум, он не рассердился, зевнул во всю пасть и тут же мирно задремал, положив крупную морду на лапы.

– Садись, – велела Настя. – Чего молчишь? Говори.

Я откашлялась.

– Вы служили домработницей у Гостевых…

– Нет, – живо перебила Настя, – никогда не была в прислугах, работала на заводе, чертежницей.