Бувар и Пекюше
Шрифт:
Вечером, успокоившись, они снова поразмыслили над этими происшествиями, спросили себя, кто выпил кальвадос, каким образом сломался ларь, что нужно было г-же Кастильон, звавшей Горжю, и обесчестил ли он Мели?
— Мы не знаем того, что происходит в нашем доме, — сказал Бувар, — а собираемся открыть, какие волосы и какие любовницы были у герцога Ангулемского!
Пекюше прибавил:
— Сколько значительных по-иному вопросов, и еще более трудных!
Из этого они заключили, что внешние факты — не все. Их нужно восполнить психологией. Без воображения история несовершенна.
— Выпишем несколько исторических
V
Они прочитали сначала Вальтер Скотта.
Перед ними словно открылся новый мир.
Люди прошедших времен, раньше бывшие для них только призраками или именами, ожили, превратились в королей, волшебников, принцев, слуг, лесничих, монахов, цыган, купцов и солдат, которые спорят, сражаются, путешествуют, торгуют, едят и пьют, поют и молятся, в оружейных залах замков, на черных скамьях постоялых дворов, на извилистых улицах города, под навесами ларьков, за монастырскими стенами. Художественно подобранные пейзажи окружают сцены, как театральные декорации. Следишь глазами за всадником, скачущим вдоль песчаного берега. Вдыхаешь свежесть ветра посреди дрока. Луна озаряет озера, по которым скользит ладья, солнце поблескивает на бронях, льется дождь на листву шалашей. Не зная подлинников, они находили с ними сходство у этой живописи, иллюзия была полная. За таким чтением они провели всю зиму.
После завтрака они усаживались в маленькой зале, по обе стороны камина; и друг против друга, с книгой в руках, молча читали. Когда смеркалось, они совершали прогулку по большой дороге, наспех обедали и продолжали читать до ночи. Для предохранения глаз от света лампы Бувар носил синие очки, Пекюше надвигал на лоб козырек своего картуза.
Жермена от них не ушла, а Горжю время от времени приходил копать землю в саду, потому что они махнули на них рукою, не радея, забывая о материальных интересах.
После Вальтер Скотта Александр Дюма развлек их точно волшебный фонарь. Его герои, проворные как обезьяны, сильные как быки, веселые как зяблики, порывисто входят и говорят, прыгают с крыши на мостовую, получают страшные раны, от которых вылечиваются, пропадают без вести и снова появляются. Там и трапы под полами, и противоядия, и переодевания, и все переплетается, мчится и распутывается, не давая ни минуты на размышление. Любовь сохраняет благопристойность, фанатизм — весел, резня вызывает улыбку.
Став привередливыми после знакомства с этими мастерами, они не смогли вынести пустословия Велизария, глупости Нумы Помпилия, сочинений Маршанжи, виконта д'Арленкура.
Краски Фредерика Сулье (как и библиофила Жакоба) показались им недостаточно яркими, а Вильмен привел их в негодование, представив на странице 85-й своего «Ласкариса» испанку, которая в середине XV столетия курит трубку, «длинную арабскую трубку».
Пекюше справлялся во «Всеобщей биографии» и решил пересмотреть Дюма с научной точки зрения.
В «Двух Дианах» автор ошибается в числах. Венчание дофина Франсуа состоялось 15 октября 1548 года, а не 20 марта 1549. Откуда он знает (см. «Паж герцога Савойского»), что Екатерина Медичи после смерти своего супруга хотела возобновить войну? Мало вероятно, чтобы герцога Анжуйского короновали ночью в церкви, каковым эпизодом украшена «Дама Монсоро». «Королева Марго» особенно кишит ошибками. Герцог Неверский не был в отсутствии. Он голосовал в совете перед Варфоломеевской ночью, и Генрих Наваррский не следовал за процессией четырьмя днями позже. Генрих III не вернулся из Польши так скоро. Кроме того, сколько банальностей: чудо с боярышником, балкон Карла IX, отравленные перчатки Жанны д'Альбре! Пекюше потерял доверие к Дюма.
Он утратил даже всякое уважение к Вальтер Скотту из-за промахов, допущенных им в «Квентине Дорварде». Убийство льежского епископа произошло в действительности пятнадцатью годами позже. Женою Роберта Ламарка была Жанна д'Аршель, а не Гамелина де Круа. Совсем он не был убит солдатом, а казнен Максимилианом, и лицо Бесстрашного, когда нашли его труп, не выражало никакой угрозы, потому что волки его наполовину сожрали.
Бувар тем не менее продолжал читать Вальтер Скотта, но ему в конце концов наскучило повторение все тех же эффектов. Героиня обыкновенно живет в деревне со своим отцом, а любовник, в детстве похищенный, добивается восстановления в правах и торжествует над своими соперниками. Всегда там есть какой-нибудь нищенствующий философ, угрюмый феодал, чистая девушка, балагуры-слуги и бесконечные диалоги, глупая чопорность, полное отсутствие глубины.
Возненавидев старый хлам, Бувар взялся за Жорж Санд.
Его привели в восторг прекрасные прелюбодейки и благородные любовники, ему хотелось быть Жаком, Симоном, Бенедиктом, Лелио и жить в Венеции! Он вздыхал, не знал, что с ним происходит, сам в себе находил перемену.
Пекюше, работая над исторической литературой, изучал драматические произведения.
Он проглотил двух Фарамундов, трех Кловисов, четырех Карлов Великих, нескольких Филиппов Августов, кучу Орлеанских Дев и множество маркиз Помпадур и заговоров Селламаре.
Почти все драмы показались ему еще глупее романов, ибо для театра существует условная история, которую ничто не способно поколебать. Людовик XI будет неизменно преклонять колени перед образками на своей шляпе, Генрих IV всегда весел, Мария Стюарт слезлива, Ришелье жесток, словом, представлены одной чертою, из любви к простым идеям и уважения к невежеству, так что драматург не только не возвышает, но принижает зрителя, не поучает, а притупляет его.
Так как Бувар расхвалил Жорж Санд, то Пекюше принялся читать «Консуэло», «Ораса», «Мопра» и был увлечен защитою угнетенных, общественною и республиканскою тенденцией.
Бувар находил, что она вредит вымыслу, и выписал из кабинета для чтения любовные романы.
Вслух и поочередно они прочитали друг другу «Новую Элоизу», «Дельфину», «Адольфа», «Урику». Но читавший заражался зевотою у слушавшего и вскоре ронял книгу на пол.
Эти писатели вызвали их неодобрение тем, что ничего не говорили о среде, эпохе, костюмах действующих лиц; об одном лишь сердце речь, только о чувстве! Как будто в мире не существует ничего другого.
Затем они пробовали читать юмористические романы, как то — «Путешествие вокруг моей комнаты» Ксавье де Местра, «Под липами» Альфонса Карра. В книгах этого рода полагается прерывать повествование, чтобы поговорить о своей собаке, туфлях или любовнице. Такая непринужденность очаровала их сначала, затем показалась глупой, ибо автор выдвигает свою личность в ущерб творчеству.