Бяк-бяк-бяк-бяк

Номен Квинтус

— Погоди ты с радионаводчиком… то есть давай слона есть по маленькому кусочку. У тебя сколько машин готово к испытаниям? Я имею в виду с самонаведением?

— Сегодня — семь, еще две на подходе.

— Давай так договоримся: с мореманами я договорюсь об испытаниях на точность самонаведения. Хотя бы четыре из семи в цель попадут?

— Пять с гарантией. Причем без радиосопровождения на дистанции километров в тридцать-сорок.

— Отлично. Попадет хотя бы половина — я тогда лично объясню флотоводцам нашим, что экономия на спичках обойдется слишком дорого. Сто тысяч говоришь… я отдельно и с Колей Кузнецовым поговорю: может, с ресурсом в пятнадцать минут получится цену еще скинуть. Но это уже не принципиально… Так что иди, думай дальше как

машину с новым мотором сделать, а все, что ты мне рассказал, в письменном виде жду в эту пятницу.

— Послезавтра?

— Да, в восемь утра. И назначай людей на испытания, сам не поедешь.

— Это почему?

— Потому что моряки должны видеть, что твоя машина в цель летит и без твоего на стрельбах присутствия. И еще: если тебя сверху дергать начнут, то мне сообщать в ту же минуту. Хоть в праздник, хоть глухой ночью. Даже если тебя арестовывать придут… предупреди своих, чтобы мне и об этом немедленно сообщили.

— Да нет у меня пока тут «своих»…

— Это плохо. Тогда предупреди… да хоть дворника предупреди! Все, иди отсюда, надеюсь что через неделю мы сможем об этом разговоре забыть. Навсегда забыть… но и помнить о нем мы должны до конца жизни. Сам понимать должен: вокруг все закадычные друзья, каждый второй тебя за кадык прижать готов. Все бумаги в пятницу утром должны быть у меня на столе, а если успеешь к завтрему, то будет даже лучше…

Да, у бабочек крылышки слабенькие, и на вид такие непрочные — но, бывает, махнет такая рядом и оказывается, что крылышки эти прочнее стали и острее бритвы. И хорошо, если только царапину она на человеке оставит, а не горло ему перережет. Конечно, в реальной жизни бабочка человеку горло перерезать не может — но тот, кому взмах крылышком помешал сидеть на вершине жизни, вполне готов и на такое злодейство по отношению к тем, кто внезапно стал приятен власти предержащим. Готов — но если бабочка крылышком махнула в нужную сторону, то исполнить лелеемое у него не выйдет. Так, Иосиф Виссарионович даже читать не стал письмо товарища Туполева с пожеланием (правда, больше походящим на требование) о передаче под его руководство «простаивающего ОКБ Поликарпова». Товарищ Сталин, всего лишь увидев на конверте имя отправителя, отправил письмо по назначению: в мусорную корзину. А все, что в эту корзину попадало — пропадало навек: ее содержимое всегда и полностью сжигалось в специальной печи, установленной с соседнем кабинете. А то мало ли какие тайны государственные смогут вытащит вражеские шпионы из кучи мусора?

Глава 10

Крылья у бабочек — очень важный инструмент влияния на человечество. Но они, крылья эти — маленькие. А ведь есть крылья и побольше, например крылья самолета Пе-2. Точнее, Пе-2М4 — высокомеханизированные, с предкрылками и двухщелевыми закрылками. Очень непростые крылья и довольно дорогие, причем дороговизна их определяется не столько трудоемкостью изготовления, сколько стоимостью оборудования, нужного для их производства. Но когда все это оборудование уже имеется, то стоимость производства выглядит вполне приемлемо.

Приемлемо, пока это крыло производится, а когда внезапно самолет становится уже не нужен, то буквально стаи жаб начинают душить тех, кто все это очень дорогое оборудование делал. А если принять во внимание, что для изготовления отдельных механизмов этого крыла был вообще отдельный завод выстроен…

Ребятишек из руководимого товарищем Мясищевым студенческого КБ жаба не душила — но студенты прекрасно понимали, что в стране — полная разруха, лишних денег на изготовление даже опытной машины им никто не даст. Но если воспользоваться тем, что уже было сделано и почему-то никому не пригодилось, то собственно денег как бы и не потребуется. То есть все же потребуется, но гораздо меньше — надо просто сообразить, насколько сложно приспособить это ненужное к своему проекту. И кто-то из этих ребят «сообразил». После чего один Владимир Михайлович поговорил с другим Владимиром Михайловичем —

и из Казани в Москву привезли две пары крыльев от снятого с производства Пе-2. Большую часть авиационных приборов студенты поснимали с разбитых машин — а вот фюзеляж сами сделали (с небольшой помощью рабочих авиазавода в Филях). Проект-то был для кого курсовой, для кого — дипломный, поэтому все старались сделать очень быстро, чтобы в пару семестров уложиться. И почти уложились: в середине декабря сорок пятого года новенький самолет, получивший индекс «МАИ-2», взлетел с заводского аэродрома. Сначала очень невысоко взлетел, затем чуть повыше — и уже смог километра на два от аэродрома отлететь а затем вернуться и сесть. В конце января самолетик своим ходом улетел на аэродром ЛИИ в Стаханово, там где-то до конца апреля летал в разные стороны и на разной высоте. И, как оказалось, летал он очень даже неплохо. А еще лучше он взлетал и обратно садился. То есть взлететь он мог, как показали испытания, вообще с лесной полянки — и на ней же приземлиться. А если с этой полянки траву скосить — то такая полянка вообще самолетику казалась аэродромом высшей категории!

На очередном заседании спецкомитета, где обсуждались вопросы «доставки специзделий по месту применения», Владимир Михайлович (причем Петляков) рассказал на перекуре и о творении студентов Владимира Михайловича (уже Мясищева). Вроде как о забавной шутке рассказал, но с определенным умыслом: его-то жаба по поводу затрат на крыло Пе-2 все же изрядно поддушивала! А услышавший (хотя и не полностью) этот рассказ Иосиф Виссарионович поинтересовался:

— И во что такая шутка обойдется народному хозяйству?

— Если использовать уже налаженное производство крыла от Пе-2, то самолет без мотора будет стоить около ста двадцати семи тысяч рублей. А моторы… студенты поставили двигатель, снятый с И-16 старого, после капремонта, конечно — и с ним самолет полный цикл испытаний в ЛИИ прошел.

— А кто испытывал? — заинтересовался Сталин.

— Я, — ответил присутствующий на совещании товарищ Галлай. — То есть не один я, на нем почти все летчики ЛИИ покататься успели. Машинка в управлении исключительно проста, на взлете и посадке ведет себя спокойнее По-2, да и летит не особо быстро, можно пейзажами окрестными понаслаждаться… я имею в виду, что в управлении легкая, мелкие ошибки пилотажа прощает. Опять же, если привезти что-то срочно нужно, то на ней…

— А что в ЛИИ может так срочно понадобится, что за этим надо самолет отправлять? — удивленно поинтересовался Сталин.

— На ребята на этом самолетике в деревню за молоком летали, — усмехнулся остановившийся покурить рядом Петр Стефановский, — у нас часто молоко в магазин не привозили, а детям-то без молока нельзя.

— За молоком ли? — прищурясь, с улыбкой уточнил Иосиф Виссарионович.

— А не молоко в магазине нашем всегда в достатке, но спросом не пользуется.

— А это в какой деревне там аэродром завелся? — Сталин просто не сразу осознал смысл ответа Стефановского.

— А этому самолетику аэродром вообще не нужен. Любая поляна, дорога проселочная, разве что не сильно разбитая — он куда угодно сядет и откуда угодно взлетит.

— С двумя тоннами груза взлетит? Владимир Михайлович, а поподробнее про этот самолет рассказать можете? Кто вас вообще надоумил ее разработать? Она же в инициативном, как я понял, порядке…

— А это не моя машина, а Мясищева.

— Что-то не похоже на товарища Мясищева, — хмыкнул Сталин, — самолет небольшой, с одним мотором…

— А это не ОКБ делало, ее студенческое КБ под руководством товарища Мясищева сделало.

— Конкурента, значит, рекламируете, — усмехнулся Сталин.

— Нет, просто ребята практически без изменений взяли крыло от Пе-2, на оснастку для которого было несколько миллионов потрачено. Вот я и подумал: алюминия сейчас просто завались, так зачем заводу простаивать? Пе-10 всяко в старых цехах строить нее получится, так что место для этих самолетиков завод найдет легко…

— А что по поводу этого самолета думает ГВФ?