Быль и миф Петербурга

Анциферов Николай Павлович

Земля же была безвидна и пуста.И тьма над бездною,И дух божий носился над водой. [179]

Над хаосом царит творческий дух.

На берегу пустынных волнСтоял Он, дум великих полн.И вдаль глядел. Пред ним широкоРека неслася…И думал Он:…Здесь будет город заложен. [180]

Кто Он, начертанный с большой буквой? Не названо. Так говорят о том, чье имя не приемлется всуе. Пред нами дух творящий из небытия, чудесною волей преодолено сопротивление стихий. «Да будет свет; и стал свет». [181] Свершилось чудо творения. Возник новый мир — Петербург.

179

«Земля же была безвидна и пуста… над водой» — из Бытия (гл. I, ст. 2). {комм. сост.}

180

«На

берегу пустынных волн…» — начало «Медного всадника»; далее цитаты из этой поэмы не оговариваются. {комм. сост.}

181

«Да будет свет: и стал свет» — из Бытия (гл. 1, ст. 3). {комм. сост.}

Прошло сто лет — и юный град,Полнощных стран краса и диво,Из тьмы лесов, из топи блатВознесся пышно, горделиво.

Еще раз подчеркнуты тьма и топь и после этого непосредственно «вознесся пышно, горделиво». В дальнейшем описании все эпитеты выражают: гармоничность, пышность и яркость, с преобладанием светлых тонов.

По оживленным берегамГромады стройные теснятсяДворцов и башен. КораблиТолпой со всех концов земли,К богатым пристаням стремятся.В гранит оделася Нева,Мосты повисли над водами.Темно-зелеными садамиЕе покрылись острова.

Здесь все построено на противоположении тому, что было раньше до акта творения. Быстрое возвышение города не вызывает страха столь же быстрого падения.

Люблю тебя, Петра творенье.Люблю твой строгий, стройный вид.Невы державное теченье.Береговой ее гранит,Твоих оград узор чугунный.

Каждое слово вызывает близкие образы нашего города. Вот стройные сочетания строгих строений сенатской площади. Вот бесчисленные мосты обильной водами столицы, такие живописные, часто фантастические, всегда индивидуальные. Вот чугунные узоры чудесных решоток Летнего сада, Казанского собора… И среди всего этого — всегда чувствуемая, хотя бы и незримая Нева.

Сопоставление панорамы Петербурга, развернутой перед нами в поэме с той, которая раскрыта нашим плотским взорам, наполнит хорошо знакомый отрывок новым ярким и четким содержанием. Перед нами и «светлая адмиралтейская игла» и «потешные Марсовы поля» и «царский дом» и «твердыня Петропавловской крепости» — все эти образы, доступные единовременно нашему созерцанию.

После первых двух тем: 1) чудесное основание города 2) сопоставление панорамы с ее описанием) можно перейти к третьей, непосредственно из них вытекающей: к определению типа города, к которому относится Петербург. Куда следует его отнести? К числу ли тех городов, что возникали в неведомые времена, развивались стихийно, без плана, как растут на воле деревья, как реки прокладывают свое русло (Москва, Париж, Рим)? Или же к тем, которых породили сложные потребности развивающегося государства в эпоху его культурной зрелости, и в которых ясно виден заранее определенный план и на которых лежит печать разумной воли (Новый Орлеан, Карлсруэ). [182] Правильные линии Васильевского острова, проспекты, исходящие лучами от Адмиралтейства, великолепные здания, придающие органическую цельность архитектурному пейзажу, все это определяет место Петербурга во второй группе. Миф о «чудотворном строителе», «чьей волей роковой над морем город основался» найдет себе опору в целостности облика северной Пальмиры.

182

печать разумной воли (Новый Орлеан, Карлсруэ) — идею сопоставления этих искусственно созданных городов с Петербургом Анциферов мог почерпнуть из книги К. Гассерта «Города» (М., 1912). {комм. сост.}

Четвертая тема: мотив борьбы со стихиями. Пусть наш город создан в согласии с рассудком, но он вызван к бытию наперекор стихиям. [183] Здесь все свидетельствует о великой борьбе с природою. Кругом ничего устойчивого, ясно очерченного гордого, указующего на небо; все снизилось, словно ждет смиренно, что воды зальют печальный край. И город создается, как антитеза окружающей природе, как вызов ей. Пусть под его площадями, улицами, каналами «хаос шевелится», [184] он сам весь из спокойных прямых линий, из твердого устойчивого камня, четкий, строгий и царственный, со своими золотыми шпицами, спокойно возносящимися к небесам. «Дух Петров сопротивление стихиям» [185] и его город в своем облике запечатлел этот дух Петров. Пушкин называет основателя Петербурга «властелином судьбы». Внизу перед ним, среди деревьев сквера, ближе к реке виднеется памятник Фальконе, в котором выражена эта борьба со стихией в образе торжествующего над ними Петра. Весь образ Петербурга внушает спокойную радостную веру в его будущее, охраняемое Медным Всадником на звонко-скачущем коне.

183

в согласии с рассудком, но… наперекор стихиям — переделка стиха из «Горе от ума» А. С. Грибоедова: «Рассудку вопреки, наперекор стихиям» (д. III, явл. 21). {комм. сост.}

184

«хаос шевелится» — из ст-ния Ф. И. Тютчева «О чем ты воешь, ветр ночной?..» (1836). {комм. сост.}

185

«Дух Петров сопротивление стихиям» — реминисценция из «Арапа Петра Великого». {комм. сост.}

* * *

После спуска с вышки Исаакиевского собора перейдем к следующей теме: Неве. Наш путь к реке лежит мимо Адмиралтейства. Задерживаться нигде не следует. Остановиться лучше всего в том месте, где поворот набережной образует угол, против которого в воде стоит измеритель подъема воды.

Перед нами — «Невы державное теченье, береговой ее гранит».

Набережная реки производит большое впечатление красивыми, плавными изгибами. Ее парапеты из гранита розово-пепельного. Ее разнообразят полукруглые спуски пристаней, подле которых устроены полукруглые скамьи. Сдержанное и строгое окаймление Невы подчеркивает «державный» характер течения ее обильных вод. Набережная создавалась в период от 1764–1784 годов, [186] в ее создании принимал большое участие Фельтон.

186

Набережная создавалась в период от 1764–1784 годов — Дворцовая набережная (от Зимней канавки до Дворцового моста) сооружена Ю. М. Фельтеном в 1772–1773 гг. {комм. сост.}

За рекой видны стройные линии старых, невысоких строений Васильевского острова. Перед нами та же панорама, что была и в дни наводнения, воспетого Пушкиным.

Гораздо сильнее изменилась набережная, на которой находимся мы. Адмиралтейство не было испорчено тогда безобразными строениями конца XIX века. [187] Набережной улицы также не было. Пять небольших узких бухт правильной формы прорезывали берег. Канал протекал внутри здания, огибая его внутренние части. Бульвар с невысокими деревьями огибал корпус внешней стороны, упираясь обоими концами в пристани. За Адмиралтейством виднеется Зимний дворец в то время не красный, а окрашенный и два цвета, [188] быть может, оранжевый и белый.

187

безобразными строениями конца XIX века — В конце XIX и особенно в начале XX в. Петербург переживал бурный подъем строительства, что «отразилось в напряженной борьбе архитектурных методов и направлений — эклектики, модерна и ретроспективизма» (Архитекторы-строители Петербурга-Петрограда начала XX века. Л., 1982. С. 3). Интенсивная, порой хаотическая и разностилевая застройка исказила историческую планировку города и его «классический» вид. Анциферов, как сторонник ретроспективизма (см. примеч. 241), не принимает архитектурных направлений начала XX века. {комм. сост.}

188

Зимний дворец в то время не красный, а окрашенный в два цвета… При постройке Зимний дворец был окрашен в зеленовато-белый цвет; в пушкинское время — перекрашен в бело-желтый цвет; в 1860-е гг. вторично перекрашен в сплошной кирпично-красный цвет; первоначальная окраска восстановлена в конце 1920-х гг. (указал Г. В. Вилинбахов). {комм. сост.}

Широкое водное пространство пролегает между двумя набережными. Всмотримся пристально в эти колышащиеся в своем течении воды, сдавленные в своем гранитном ложе. Перед нами «побежденная стихия». Однако, всякий петербуржец знает бурные осенние ночи, когда с моря дует порывистый ветер, влажный и теплый, и почерневшая Нева поднимается в своих берегах и начинает казаться такой зловеще-грозной. Сквозь посвисты ветра слышны тревожные сигналы пушечной пальбы…

Основатель Петербурга хорошо знал, где он выбирал место для своего города. Ему не раз приходилось иметь дело с попытками восстания «укращенной стихии». Едва был основан Петербург, как произошло наводнение.

«Работы по возведению валов крепости были прерваны 19 Августа (1703 г.) наводнением, разнесшим часть леса и обратившим на несколько дней в болото место лагерного расположения войск». [189]

После окончания многолетней северной войны (1721 г.), утвердившей Петербург за Россией, после торжественных празднеств провозглашения Петра императором, Петербург подвергся сильному троекратному наводнению, сопровождавшемуся пожарами. [190] Через два года и снова в ноябре новое наводнение. Оно повторилось в ноябре и еще через два года. [191]

189

Работы по возведению валов… расположения войск — Петров П. Н. История Санкт-Петербурга… Спб., 1885. С. 40. {комм. сост.}

190

После окончания многолетней… сопровождавшемуся пожарами — подробнее об этом см.: Там же. С. 208–209; наводнения и пожары 1721 г. происходили с 5 по 14 ноября. {комм. сост.}

191

Через два года… и еще через два года. За указанные четыре года было четыре наводнения: два в 1723 г. (2 октября и 23 ноября), потом 2 ноября 1724 г. и затем 3–5 ноября 1725 г. (см.: Каратыгин П. П. Летопись петербургских наводнений. Спб., 1889. С. 8–14). {комм. сост.}

Эти периодические набеги Невы на новую столицу казались населению зловещими предостережениями грядущего потопа. Так, предвестниками извержения вулкана являются глухие толчки из глубины клокочущего кратера. Мысль о гибели Петербурга от воды укреплялась в сознании народа. Так создавалась почва для «творимой легенды». [192] Ряд поэтов в более позднюю эпоху развил эту тему. Одоевский, Лермонтов, Мережковский создали картины петербургского потопа. Даже французский романтик Жерар-де-Нерваль отдал дань этой теме, сделавшейся модной. Лермонтов набросал картину затопленного Петербурга, от которого остался виден выступающий над водой ангел, указующий на небо (Александрийского столпа). Печерин в поэме изобразил гибель северной столицы от наводнения. Поэт И. Димитриев [193] в стихотворении «Подводный город» представил ропщущее, стонущее море, похоронившее Петербург. Над волной поднимается ангел шпиля Петропавловской крепости. [194] Красивая легенда объясняет гибель самого Петра от борьбы с водной стихией. [195] Он простудился, спасая во время бури тонувших людей, стоя по пояс в воде. Несколько человек, работавших с царем, было унесено водою. Этим событием объяснялась последовавшая вскоре смерть Петра. Умер он, но ему на смену стал на страже города Медный Всадник. Все эти образы пусть пройдут перед нами здесь, перед лицом державной Невы.

192

«творимая легенда» — намек на заглавие романа-трилогии Ф. Сологуба «Творимая легенда» (1907–1909). {комм. сост.}

193

И. Димитриев — опечатка: речь идет о М. А. Дмитриеве. {комм. сост.}

194

Ряд поэтов… Петропавловской крепости. Петербургские произведения указанных авторов подробно рассмотрены в «Душе Петербурга». {комм. сост.}

195

Красивая легенда объясняет гибель самого Петра от борьбы с водной стихией. Далее Анциферов излагает реальное историческое событие: осенью 1724 г. Петр I простудился, спасая людей с гибнущего судна в районе Лахты; это обстоятельство роковым образом сказалось на его здоровье. {комм. сост.}