Быль о Жизни. Путь борьбы за право жить. Первая часть
Шрифт:
Этим она очень отличалась от В. П.: он хотел наград за свою работу, подчеркивал, при случае, свою значимость, требовал к себе особого отношения, рвался к более высокой должности – хотел стать проректором по научной работе. Может быть, именно поэтому ему не удалось продвинуться по служебной лестнице выше зав. кафедрой, а его жена через десять лет открыла свою фирму, учредила свой вуз, была директором фирмы и ректором института.
…Когда у С. случился приступ удушья, вызвали скорую помощь. Врач сказал, что ей надо лечь в больницу. Но, она отказалась оставлять дома одних мужчин. На следующий день повторилась та же история. Но, они уже знали, как нужно спасаться. Врач скорой помощи, которую вызвали на третью ночь, потребовал ее госпитализации: лорингоспазм мог привести к летальному исходу. Ее увезли в больницу. Удушье не проходило, и в течение последующих пяти дней у неё продолжались приступы. Уколы, лечение дало эффект, и она вернулась домой. Но, В. П. предупредили: её нельзя волновать.
Он плакал, когда с ней случился второй приступ, но, когда она вернулась из больницы домой, его крики возобновились. Он не мог управлять собой, не хотел ни с кем считаться. И она поняла: надо менять свои реакции на его поведение, иначе она
В период жизни на Дальнем Востоке была еще одна проблема, которую она не могла самостоятельно решить: климат. Она, южанка, попала на Север, где морозы доходили до сорока пяти градусов. В лютые морозы на улице невозможно было постоять и пяти минут, если приходилось дожидаться трамвая. Другие люди как-то жили, привыкли. А для С. зима была стихийным бедствием. Однажды она сильно заболела – радикулит. Провалялась в постели полтора месяца. Поняла, что сможет вылечиться только физическими упражнениями, преодолевая боль. Начала усиленно делать зарядку. Постепенно боль отступила. Но, зародилась мысль о более теплых краях. К весне они уже стали планировать переезд куда-нибудь на юг. Написали тридцать писем. Пришло пятнадцать предложений. В.П. решил сам поездить по тем местам, куда предложили переехать, и на месте решить, где будут предоставлены лучшие условия для жизни и работы. Решили пока не ставить в известность руководство института.
Он уехал, отпросившись на десять дней, взяв отпуск без сохранения содержания. Однако, информация о том, что они собираются уезжать, просочилась. С. Г. пригласили в горком партии. Но, они оба были беспартийными. Их можно было только попросить не уезжать, но никак – не обязать. Она «выкручивалась», как могла: не знала, уедут ли они на самом деле, ведь В. П. могли не понравиться условия, которые им предложат. Когда он позвонил и сказал, чтобы она собирала вещи, так как он нашел работу, она пошла в ректорат с заявлением об увольнении. Нужна была еще и характеристика. У В. П. уже была характеристика, которую он взял с собой. А на С. Г. ректор решил «отыграться» и выдал ей характеристику, где наряду с высокой оценкой ее, как специалиста, ученого, было написано, что она «болезненно реагирует на сделанные замечания».
Через месяц они уехали. Т. остался – продолжать учебу на физико – математическом факультете. Кроме того, он уже был женат, и у него был маленький ребенок.
Город, куда они приехали, принял их буйным цветением клумб. Он весь утопал в цветах. На улицах была чистота. Потом уже, когда супруги походили не только по центру города, но и по его закоулкам, поняли, что это была только видимость чистоты, уюта. Стоило отойти от центральных улиц вглубь кварталов на два метра, и невозможно было, не споткнувшись о выбоины в асфальте, о кучи мусора, грязи, пройти к нужному месту. Супруги тогда не поняли сразу, что эта внешняя «показуха» – визитная карточка города, вернее, властей. Но, в магазинах было много вин, продовольственных товаров. На Дальнем Востоке все это им приходилось «доставать».
Им предложили две комнаты в общежитии. В одну они сложили книги, вещи, когда пришел их контейнер, а в другой поселились сами.
В. П. предложили место заведующего кафедрой педагогики и психологии. С. Г. была принята на должность доцента этой же кафедры. Если на прежнем месте работы преподаватели с удовольствием приняли идею методологических семинаров, то здесь сразу же начались сложности. Там основная масса преподавателей была без степеней, здесь же на кафедре работали, в основном, кандидаты наук, многие из которых закончили аспирантуру в Москве. Апломб, амбиции заменяли некоторым преподавателям истинный уровень развития и профессиональной подготовленности. Они не чувствовали необходимости и потребности в повышении своей эрудиции, профессионального уровня. Если на Дальнем Востоке все преподаватели кафедры работали на общественных началах в городской психолого – педагогической службе, то здесь никто не выразил желания работать бесплатно. Когда В. П. создал городскую службу при горисполкоме, то работать в ней стали только он и С. Г. В самом начале одна из преподавателей кафедры пришла на заседание службы, но уже на следующем приеме посетителей случился конфуз, который сразу же вывел ее из состава работников службы.
В службу обратилась мама девочки восьмого класса, которая часто сбегала с уроков в школе, гуляла по городу, врала маме. В службу маме посоветовала обратиться классная руководительница. Как только служба начала работать при горисполкоме, информация об этом моментально разнеслась по городу. В школы информацию дали из отдела образования.
Служба работала только по субботам. Желающих получить помощь, разобраться в причинах отклоняющегося поведения детей, было много. Это уже потом сотрудники службы стали вести предварительную запись и приглашать на консультацию родителей, учителей, воспитателей в отведенное для каждого время. А, в самом начале, на прием в службу могли придти двенадцать – четырнадцать мам или пап, или учителей. И приходилось работать с десяти часов утра до восьми вечера. По причине большого количества посетителей супругам приходилось работать по одиночке – в разных комнатах. Поэтому, когда на заседание службы пришла еще одна преподавательница, то ей предложили провести предварительную беседу с мамой и дочкой – восьмиклассницей. Они удалились в отдельную комнату. Через несколько минут преподавательница подошла к С. Г. и сказала: «Я не смогла провести беседу с подростком, она ушла». С. Г. зашла в ту комнату, где должна была находиться мать с дочерью, и увидела, что в комнате находится только мать, которая сказала, что девочка ушла, как только услышала фразу преподавательницы: «Как же тебе не стыдно, ты же позоришь мать!» Такую фразу девочка не раз слышала и от директора, и от классной руководительницы, и от самой мамы. Согласившись прийти на консультацию, она ожидала другого. Преподаватель психологии, проработавшая более десяти лет в вузе, не смогла ни одного часа проработать в психолого – педагогической службе. Здесь нужны были другие методы работы. Хотя, этот случай стал показательным: чему будущих учителей может научить преподаватель, который сам не умеет провести беседу с подростком. Больше эта преподавательница в психологическую службу не пришла. Не пришли и другие преподаватели. Им не нужен был неуспех и изменение своих притязаний.
Когда служба развернула работу, супруги стали привлекать к выполнению отдельных заданий студентов педагогического института того факультета, на котором работали. Это была великолепная практика для будущих учителей. И городская психолого – педагогическая служба просуществовала в городе много лет – пока супруги работали в вузе. Но, здесь, в отличие от прежнего места работы, им приходилось преодолевать много сложностей. Если там жили люди, которые были убеждены, что ученые знают и понимают в проблемах воспитания и обучения больше них, если они приходили за помощью, советом, к которым прислушивались, выполняли рекомендации специалистов, то здесь не только у преподавателей, но и у учителей, и у родителей апломба было – хоть отбавляй! Кроме того, особенно в первое время, в службу обращались люди, которые говорили: «Нам сказали, что Вы можете все». И просили похлопотать у городского начальства о выделении им денег, квартиры или каких-то других материальных ценностей. Люди здесь были другие! Убежденные, что они все делают правильно, а если что-то не получается, то в этом виноваты не они! Кроме того, здесь людей – прежде всего и больше всего – интересовали материальные ценности. А знания основной массе родителей и учителей были не нужны.
Работу психолого – педагогической службы, как единственной в республике, поддерживали в горисполкоме, в педагогическом обществе. Городская газета публиковала материалы из опыта работы службы, о работе службы рассказывали республиканские газеты, в газете «Известия» была опубликована большая статья об энтузиастах, выполняющих нужную обществу работу по воспитанию подростков и молодежи. Тем не менее, во взаимодействии с некоторыми учителями у супругов возникали серьезные проблемы: учителя не хотели признавать своих педагогических ошибок, и обвиняли не только родителей, их детей, но и студентов, которые помогали в учебе детям, а также самих психологов.
В службу обратилась мама подростка восьмого класса: он был от первого брака, от второго брака у нее была пятилетняя дочка. У Коли не складывались отношения с отчимом, его часто наказывали за плохую учебу, он сбегал с занятий, если боялся получить плохую оценку, иногда ночевал у бабушки. Мама не позволяла ему оставаться у бабушки. Тогда он стал сбегать из дому и ночевал в подвале, а иногда с мальчишками на несколько дней уезжал на дачу. «Выловив» подростка, его сильно наказывали: мать била шлангом от стиральной машины. Когда Колю привели в службу, он был весь в синяках. Мать оправдывала себя тем, что он мешает ей устроить личную жизнь. Как сотрудники службы поняли потом, мама сговорилась с классной руководительницей, которой тоже надоели Колины прогулы и «неуды», с помощью службы определить Колю в интернат. Учительница математики, которая была Колиной классной руководительницей, имела награды за свою работу, но с Колей разобраться не могла, и решила от него избавиться. Это было на руку и маме. В беседе с Колей выявилась мотивация родителей и учительницы. К нему были прикреплены студенты, которые должны были помочь Коле закончить восьмой класс и, по договоренности с директором строительного училища, Коля должен был продолжить учебу в училище, и жить в общежитии. Коле понравилась перспектива, которую ему нарисовали в службе, и он начал учиться под началом студентов, и проводить с ними много времени. Но, перспектива не понравилась классной руководительнице. Ведь, она уверяла сотрудников службы, что Коля – «неисправимый» хулиган. А Коля своими успехами в учебе стал доказывать обратное. Учительница однажды нагрянула в общежитие, где Коля занимался со студентами. Стала обзывать его «бездарью», уверяла студентов, что у них ничего не получится, что они только напрасно на него тратят время. С.Г. пошла в школу, где учился Коля, встретилась с некоторыми учителями, которые подтвердили, что Коля изменил отношение к учебе, приходит на все уроки, выполняет домашние задания. Они рассказали, что раньше Коля учился очень успешно, но неполадки в семье, отсутствие взаимопонимания с отчимом, и породили его отклонения в учебе и поведении. С. Г. поговорила с родителями Коли, и было решено, что Коля до конца учебного года поживет у бабушки. А студенты будут приходить к нему домой, и будут помогать выполнять задания по физике и математике. По остальным предметам Коля «подтягивался» сам. Классная руководительница, однако, была недовольна успехами Коли – ведь если он завершит учебный год с положительными отметками, то получится, что она оказалась неправа, определяя его как «неисправимого». Она продолжала по малейшим пустякам ругать Колю, продолжала жаловаться родителям, преследовала подростка в доме бабушки – приходила вечерами. Когда заставала студентов, начинала их ругать за то, что они «лезут не в свои дела», бабушку уверяла, что студенты еще больше «разложат» Колю. Это была удивительная для учителя злоба. Злилась она на супругов – учёных, и все делала для того, чтобы доказать, что они неправы. Всё шло хорошо, но, неожиданно, по итогам последней четверти, Коля получил двойки по математике и русскому языку. Это было невероятно! И это означало, что Коля не может считаться успешно закончившим восьмой класс. Но, это же означало, что работа с Колей, как и предрекала классная руководительница, не дала эффекта. С. Г. пошла к зав. городским отделом образования, и вместе с ним и методистом районо, ответственным за работу с «трудными», приехала в школу. Сравнивая отметки в дневнике Коли с выставленными в журнале, обнаружили, что в журнале было выставлено несколько двоек по русскому и математике, которых не было в дневнике подростка. Мало того, две двойки были выставлены в период, когда Коля болел, и это было подтверждено справкой от врача, а в журнале эти пропуски проставлены не были. Было ясно, что в журнале – «подделка», и комиссия убедилась, что оценки проставлены рукой классной руководительницы. Учительница русского языка призналась, что пошла навстречу учительнице математики, которая смогла ее убедить, что так будет лучше для всех.
Это был вопиющий антипедагогический проступок, за который надо было вообще снять с работы учительницу математики. Но, она была заслуженной, и ее защитило районо.
А методист, который «отвечал» за работу с «трудными», через какое-то время стала заведующей районо. Она потом еще много лет «лютовала» на этой должности, но снять её было невозможно: она, как и почти все женщины – руководители в этом городе, была чьей-то «пассией». И, чувствуя поддержку «высокого» начальника, заведующая районо измывалась над учителями, особенно молодыми, красивыми, талантливыми.