Были всякие дела, жизнь в Отечестве цвела
Шрифт:
По скверам песни пели,
Нарочито хамели,
Влюблялись иногда.
В подъездах вермут пили,
В кино толпой ходили,
И просто так не били
По морде никогда.
Йошкар-Ола – не Ницца:
Зима здесь дольше длится.
Чегой-то мне не спится,
Пойду слегка пройдусь…
Снежок ложится талый
На новые кварталы,
А в переулках старых
На крышах дремлет грусть.
Друзья мои былые,
Ребята шебутные,
Мы были как родные,
Но время развело.
Колючим ветром в поле
Шальна земная доля,
И только в Божьей воле
Подняться на крыло.
Взлететь веселой птицей,
Увидеть Рим и Ниццу,
Четырежды родиться
И трижды умереть.
Любя Отчизну свято,
Помочь ей стать богатой,
Не заболеть простатой
И не ломать комедь.
Не ждет Париж и Прага,
Ласкает взгляд Кокшага.
Унылый доходяга
Маячит на мосту.
Родной марийский город,
Ты будешь вечно молод,.
А я тобою полон
И отойду к кусту.
Из деревянной школы – в светлое будущее
Йошкар-Ола начала 60-х – тихий провинциальный городишко, утопавший в зелени. Маленькая столица маленькой Марийской Автономной Советской Социалистической Республики. Весной и осенью без сапог по городу пройти было невозможно, на дорогах, даже близко к центру, зарываясь в грязь, буксовали автомашины: новые "газики" и исчезающие уже "полуторки" с фанерными кабинами. Мелькали видавшие виды "эмки", и изредка роскошные "Победы" привлекали внимание окружающих. Вдоль проезжей части для пешеходов были настланы деревянные тротуары, ходить по которым нужно было с опаской, чтобы не споткнуться о приподнявшуюся доску, вылезший гвоздь и не провалиться в образовавшуюся по недосмотру плотников или ретивых пешеходов глубокую щель.
Особенно неудобно было женщинам, надевшим туфли на каблуках, надо было все время внимательно смотреть, куда ступаешь, иначе каблучок мог застрять между досками, а при резких движениях даже отвалиться. Женщина в таком случае очень сердилась и, хромая на одну ногу, уходила поддерживаемая под руку кавалером, если таковой у нее имелся.
Школа №4 на улице Комсомольской, тогда еще восьмилетка, куда родители в 1960 году определили меня учиться, была деревянной, двухэтажной и окружена садом, где росли огромные яблони, на грядках зрели овощи, а в тепличке стараниями учителей биологии плодоносили арбузы. Правда, маленькие и невкусные, но это были арбузы – южные плоды, которые появлялись в Йошкар-Оле только осенью и ненадолго.
Чудом сохранившийся до наших дней Дом колхозника.
Вокруг школы царил частный сектор с бесчисленными сараями, огородами и палисадниками. Напротив через улицу стоял Дом колхозника, двухэтажный деревянный терем с резным крыльцом. Окна здесь, очевидно, по причине буйного нрава командировочных выпивших механизаторов, часто на время забивали фанерой или занавешивали брезентом. Но в целом городок был патриархально тих, если вдруг случалось, не дай бог, какое убийство или другое насилие – это было темой для разговоров на долгое время.
Школьников тогда одевали в одежду, сделанную по типу формы старорежимной гимназии. Только на пряжках ремней и кокардах фуражек блестели не царские орлы, а школьная символика. Пряжки эти рекомендовалось постоянно чистить, для чего каждому мальцу давали по кусочку пасты ГОИ, и, придя домой, ребенок суконкой полировал медные составляющие своего мундира, включая и пуговицы. Сама форма шилась из сукна мышиного цвета, достаточно крепкого, но вздувавшегося и вытиравшегося на коленках и на заднице, поэтому к концу года ученики выглядели не очень презентабельно.
Пионерский сбор в Доме культуры. 1965 год.
Впрочем, ближе к середине шестидесятых форму уже отменили. Девочки продолжали ходить в коричневых или черных платьях и черных же фартуках, которые в праздничные дни они меняли на белые. А мальчишек во время торжественных октябрятско-пионерских слетов одевали в белые рубашки. В будние дни они ходили в школу, как бог на душу положит, в основном в клетчатых дешевых "ковбойках" или спортивных трико.