Былого слышу шаг
Шрифт:
А лишь вернувшись из ссылки, сразу же принялся за создание революционной общерусской рабочей газеты «Искра». И в день своего тридцатилетия — апрель 1900 года — был занят делами, связанными с ее выпуском. В том же 1900 году полицейский агент писал, конечно же не подозревая, что высказывает в своем донесении истину всего XX века: «…крупнее Ульянова сейчас в революции нет никого».
Апрель, как и любой другой месяц, свидетельствует о том, как постоянно велась слежка за Владимиром Ильичем. В апреле 1894 года, например, она была возложена на чинов 8-го участка полиции Московской части Петербурга. Весной 1895 года департамент полиции вносит имя Ленина в список лиц,
И не раз — далеко не раз — приходилось Владимиру Ильичу смотреть смерти в глаза. Так было и в годы подполья, и после победы Октября.
* * *
Восемнадцатилетие Владимир Ильич отметил в Кокушкине. «Кажется, никогда потом в моей жизни, даже в тюрьме в Петербурге и в Сибири, я не читал столько, как в год после моей высылки в деревню из Казани», — вспомнит со временем. Прочел все, что публиковал Чернышевский в «Современнике», начал изучение трудов Маркса, Энгельса…
Долгие годы представления об удобствах, условиях жизни в том или ином городе определялись для Владимира Ильича тем, какова здесь библиотека.
21 апреля 1902 года пишет заявление на имя директора Британского музея:
«Сэр!
Обращаюсь к Вам с просьбой о выдаче мне билета на право входа в читальный зал Британского музея». Подпись — Якоб Рихтер. Под этим именем жил Владимир Ильич в Лондоне.
В письме к сестре Марии Ильиничне из Кракова 22 апреля 1914 года Ленин приносит извинения за долгое молчание, замечает, что здесь библиотека «плоха и архинеудобна», впрочем, и в Париже работать неудобно — национальная библиотека «налажена плохо», и «не раз мы вспоминали Женеву, где работалось лучше, удобная библиотека, менее нервна и бестолкова жизнь. Из всех мест моего скитания я бы выбрал Лондон или Женеву, если бы оба не были так далеко».
В апреле 1916 года Владимир Ильич обращается в полицейское управление Цюриха — просит выдать ему и Надежде Константиновне разрешение на жительство в городе, которое необходимо для того, чтобы пользоваться местными библиотеками. И вновь в письмах к родным рассказывает о своих занятиях: «Мы с Надей очень довольны Цюрихом; здесь хороши библиотеки…», «Озеро здесь очень нам нравится, а библиотеки много лучше бернских, так что пробудем еще, пожалуй, дольше, чем хотели».
Работал в библиотеках, не пропуская ни одного часа: приходил к открытию, трудился до полудня, обедал и снова садился до вечера. Кстати, и о Февральской революции в России Ульяновы узнали в Цюрихе, когда собрались было идти в библиотеку. Заглянул кто-то из эмигрантов, взволнованно воскликнул: «Вы ничего не знаете? В России революция!»
Надежда Константиновна и Владимир Ильич поспешили на берег озера — туда, где обычно прогуливаются горожане и под навесом вывешиваются газеты, телеграфные сообщения. Владимир Ильич несколько раз перечитывал одни и те же строчки, пока мысль не унесла далеко от этих мест, от библиотек, читальных залов, книг, выписок — на родину, в Россию, к тому, о чем мечтал, готовился, склонясь над печатной страницей, проводя в библиотеках дни, месяцы, годы…
В апреле 1918 года Владимиру Ильичу исполнилось сорок восемь. Он работал в кремлевском кабинете.
* * *
Шли годы жизни, отмеченной трудом и трудами. Следишь всего лишь за одним днем в каждом году, но сколько же бессмертных ленинских работ сходится на нем!
В день своего двадцатичетырехлетия Владимир Ильич завершает работу над первым выпуском книги «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Спустя ровно десять лет в типографии печатается ленинская работа «Шаг вперед, два шага назад». 10 апреля 1908 года пишет статью «Блок кадетов с октябристами?», а через год, в этот же день, занят изданием своей книги «Материализм и эмпириокритицизм». В апреле 1913 года выходит журнал «Просвещение», где публикуются ленинские статьи, среди них «Три источника и три составных части марксизма».
Сквозь годы видишь отчетливо, как нерасторжимы Ленин и революция — ее история и его жизнь. В апреле 1901-го в Мюнхене, в апреле 1902-го и в апреле 1903-го в Лондоне Владимир Ильич занят «Искрой». В апреле 1905-го отстаивает идею созыва III съезда партии. На следующий год встречает день рождения в Стокгольме: открылся IV (Объединительный) съезд РСДРП. В апреле 1907-го занят подготовкой V съезда. В апреле 1912 года запрашивает в письме, когда выйдет первый номер «Правды»: «Известите скорей насчет ежедневной газеты. Какой будет формат? Какого размера статьи можно посылать?»
Минуло еще пять лет — и снова апрель, теперь семнадцатого года. Ленин возвращается из эмиграции. В ночь с 3 на 4 апреля репортер на Финляндском вокзале наспех записывал строки — на следующий день их прочтут в «Правде»: «В 11 ч. 10 м. подошел поезд. Вышел Ленин, приветствуемый друзьями, товарищами по давнишней партийной работе. Под знаменами партии двинулся он по вокзалу, войска взяли на караул… Идя дальше по фронту войск, шпалерами стоявших на вокзале и державших «на караул», проходя мимо рабочей милиции, Н. Ленин всюду был встречен восторженно…»
Свергнуто самодержавие. И все, кто боролся с царизмом, вправе обнять друг друга — отчего не назвать себя товарищами по партийной борьбе. Нужно ли вспоминать, кто и какими путями шел к этой победе, теперь у всех на устах запрещенное слово: «Свобода!» И в царских покоях Финляндского вокзала меньшевик Чхеидзе — председатель Петроградского Совета — приветствует большевика Ленина. Еще не сказаны, не произнесены слова, они лишь продуманы, написаны Лениным, но еще не обнародованы: «Никакой поддержки Временному правительству…», «Никаких уступок «революционному оборончеству», «Не парламентарная республика, а республика Советов рабочих, батрацких, крестьянских и солдатских депутатов».
Тот миг, когда к человеку возвращается все, что было пережито и понято, приходит на высшем пике сознания, таланта, воли, высвечивая немыслимые прежде горизонты, мы называем озарением. Этот миг всегда поражает. Апрельская ночь 1792 года вдохновила когда-то Руже де Лиля. Безвестный капитан инженерного корпуса — «маленький скромный человек: он никогда не мнил себя великим художником», напишет о нем Стефан Цвейг, — берет перо, записывает первые строки:
Вперед, сыны отчизны милой!
Мгновенье славы настает! —