Быстрее пули
Шрифт:
Но он, конечно, ответил. И ответил вот что:
– Мне не хотелось говорить об этом. Конечно, я сознаю, что поступил… что поступил не так, как следовало бы. Поступил дурно.
– Что вы имеете в виду, Володя? – В моем голосе проскользнули тревожные нотки.
– Все дело в том, что этот самый Фокеев, Гриша Фокеев – не только бывший начальник охраны «Торо-банка», но и нынешний…
– Нынешний – что?
– Нынешний мой родственник. Кровные родственники, к сожалению, не бывают бывшими. Фокеев – мой двоюродный брат. Моя мать и его отец – родные сестра и брат. У мамы девичья фамилия – Фокеева.
– Та-а-ак, –
– А дальше… дальше особо нечего. Не хотелось говорить такое о близком по крови человеке, я колебался, не хотел верить, но теперь… теперь, после всего происшедшего…
– Вы что, слышали, о чем мы тут говорили в моем кабинете? – перебил его Родион. – О том, что произошло в квартире Екатерины Измайловны Адамовой и о самоубийстве Лили, ее внучки?
– И о том, что в ее записной книжке нашли телефон Фокеева. И что именно ему она звонила в самый последний раз. Я подслушал, – признался Каллиник. – Откровенно говоря, я пытался заснуть, но не смог. Не спится, знаете ли. У меня все время… все время какое-то предчувствие, что убийцы – или убийца – ходят рядом. Где-то тут, близко, вокруг вашего офиса. Сужающимися кругами.
– Значит, вы подозреваете вашего двоюродного брата Фокеева в том, что он является заказчиком всех этих преступлений? – произнесла я.
Каллиник опустил голову. Вжал ее в широкие плечи, переплел пальцы рук, молчал. Потом сделал какое-то неопределенное движение левой рукой и произнес:
– Мне не хотелось так думать. И сейчас не хочется. В свое время все мы – и я, и Боря Рейн, и Семин – были в хороших, дружеских отношениях с Григорием. Он тоже учился с нами на факультете, но его быстро выгнали… а потом он занялся фарцой, грянула перестройка, ну и…
– Дальше понятно, – сказал Родион. – Обычный путь от фарцовщика к беспредельщику, потом трансформация в цивилизованного бандита, затем в «нового русского» – и на легальные рельсы культурного и вполне открытого бизнеса. Значит, вы смутно предполагали, что у Фокеева есть мотивы убрать Рейна и Семина?
– Да. Возможно.
– Но какие? Попробуйте изложить конкретнее, Владимир Андреевич.
– Я не знаю… но у меня были подозрения, что, несмотря на то что Рейн уволил Григория, у них остались какие-то общие дела. И отнюдь не такие легальные, как банковский бизнес Бориса и охранная деятельность Фокеева.
– Какие же?
– А какие сейчас могут быть дела с банковскими структурами? Отмывание грязных денег, конечно. А Семин… откровенно говоря, Виктор тоже мог быть к этому причастен. Он никогда особо не ладил с законом.
– Да, я уже знаю. А вот вы мне этого сразу не сказали. Конечно, я могу вас понять, но тем не менее вы же не девица в страстной четверг на первой исповеди, – довольно сурово проговорил Родион. – То есть вы подозреваете, что ваши друзья Рейн и Семин и ваш родственник Фокеев не поделили какой-то жирный кус грязных денег, и произошло то, что произошло: Факир нанял этого экзотичного киллера, предрасположенного к живописи, и натравил сначала на них, а потом и на вас. Из чего следует – заметьте, я использую вашу же логику! – что вы тоже каким-то образом причастны к упомянутым вами же предположительным махинациям с отмыванием этих самых грязных денег.
– Ну, знаете! – резко проговорил Каллиник. – Это уже слишком! Я никого и ни в чем не обвиняю. Я просто подозреваю, что Фокеев мог быть причастен к убийствам моих друзей и покушению на меня! Я только предполагаю и считаю, что для этого есть некоторые основания. Если хотите, я даю вам еще одну рабочую версию, – добавил он, несколько сбавляя обороты. – Просто я нахожу, что такое количество совпадений не может быть случайным.
– Такое количество? По-моему, тут только одно совпадение: то, что в записной книжке Лили Адамовой обнаружен телефон вашего родственника и что по нему она звонила в самый последний раз, – проговорил Родион Потапович, ничуть не смущаясь довольно резким тоном Владимира.
– А вам этого мало?
– Нет. Не мало. Более того, Фокеева будем отрабатывать, и очень тщательно. Мария займется этим завтра, а сегодня мне нужно съездить и навести кое-какие справки об этом честном гражданине.
– У вас же доступ к замечательной базе данных, – уже примирительным тоном сказал Каллиник. – Зачем же ехать?
– Не всю информацию можно выудить из базы данных, – назидательно произнес Родион. – Ладно, – он взглянул на часы: – половина восьмого. Думаю, что до двенадцати, ну, максимум, до часу ночи я управлюсь. Мария, вот что: закажи ужин из какого-нибудь заведения общепита.
– Зачем какого-нибудь? – спросил Каллиник, улыбаясь. – Можно заказать из моего ресторана.
– Из «Клеопатры»?
– Честно говоря, у меня других ресторанов нет. Не обессудьте.
– Ладно, – уже в который раз за вечер сказал Родион, – оставляю нашего драгоценного клиента, Мария, на полное твое попечение. Чтобы он не объелся и не умер от заворота кишок или, паче чаяния, на него этот псище не напал. Счастливчик. Он, этот самый Счастливчик, у нас по некоторым пунктам сто очков вперед даст проклятию рода Баскервилей. Тот по крайней мере косметику не ел и тапочки не пожирал.
Сказав это, Родион Потапович Шульгин благополучно ретировался по своим таинственным делам.
9
Каллиник настороженно слушал, как хлопает за Родионом входная дверь и как проворачивается на несколько оборотов закрываемый замок. Потом повернулся ко мне и произнес:
– Странно, правда?
– Что именно, Володя? – не поняла я.
– Странно: когда вокруг меня были стены собственного ресторана и несколько верзил с пушками, способных без особого труда положить взвод десантников, я чувствовал себя на пороховой бочке. Отовсюду на меня щерилась смерть. Ничего, что я так выспренно выражаюсь? Да что там – вы сами видели, как я вел себя в «Клеопатре». Мишени на грудь и на спину прицепил, смеялся и плакал вперемешку.
– «Если только можно, Авва Отче, эту чашу мимо пронеси…» – припоминая, негромко произнесла я.
– Вот именно. А вот здесь, в вашем офисе, который с точки зрения безопасности, позволю себе заметить, никуда не годится, – так вот, тут мне хорошо и спокойно.
– Вы же говорили десять минут назад, что вам было тревожно и что вы не могли заснуть, – с лукавой улыбкой произнесла я. – Между прочим, находились вы тоже здесь.
– Я не договорил. Когда я пытался заснуть, вас, Маша, рядом не было. Нет, не буду называть вас Маша. Какая-то… деревенская форма. Как называет вас Родион Потапович? Мария, да? Полным именем?