Быть харизматичным лидером. Мастерство управления
Шрифт:
В свое первое додзё я вошел, когда мне было двенадцать лет. Оно представляло собой мат размером с большую жилую комнату, положенный в углу продуваемого ветрами военного судового ангара. У главной стены додзё стояла небольшая ваза с цветком и висел свиток с японской каллиграфией. Моя мать записала меня в секцию, поскольку я нарушал дисциплину в школе. Как семья военного, мы были вынуждены часто переезжать и, оказываясь каждый раз новеньким в классе, я научился отвечать забиякам и насмешникам. Я все чаще и чаще становился участником стычек на спортивной площадке. Заместитель директора школы высказал мнение о том, что мне следует заняться дзюдо, – это, по его мнению, должно было меня дисциплинировать и, возможно, облегчить его жизнь. Моя мать энергично воспротивилась такому совету, решив, что в секции я научусь лучше драться, но в итоге учитель отверг все ее возражения и сумел убедить мать в том, что занятия пойдут мне на пользу. К счастью, мой отец как раз был в море и не мог решить проблему с моим поведением собственными методами.
В тот момент, когда я вступил в додзё, все мои мысли о драках, дисциплине, маме и папе мгновенно улетучились. Мы почтительно поклонились небольшому столику, на котором размещалась каллиграфия, затем учителю и своим партнерам, а после этого систематично и весело бросали друг друга на маты. Тренировка была невообразимым сочетанием жестокости, дисциплины и неукротимого веселья. Учитель умело сдерживал наше подростковое буйство, вызванное гормонами, не позволяя превратить занятие в кучу-малу, но разрешая нам испробовать свою силу так, чтобы никому не причинить вреда, в том числе и самим себе. Я инстинктивно почувствовал, что это то место, где я смогу научиться соотносить силу и ответственность. «Слишком сильно», «слишком слабо», «оптимально» – это слышали мы каждый раз, беря партнера в удушающий захват и чувствуя под пальцами биение жизни. Потерять это ощущение – значит причинить боль и вызвать недоверие.
Лидеры должны ежедневно иметь дело с примерами того, что является слишком сильным или слишком слабым для тех, кем они призваны руководить.
*
С того самого времени многие десятилетия я тренировался в бесчисленных додзё. Некоторые из них были настолько элегантно обставлены и декорированы, словно принадлежали какому-нибудь музею. А другие были гаражами, переоборудованными амбарами, гимнастическими залами, церквями, витринами торговых рядов, помещениями Ассоциации молодых христиан. Я также с любовью вспоминаю додзё, разбитое в уголке небольшого парка в самом центре большого города. Важно помнить, что структурные элементы вроде дерева, пластика, кирпичей, формирующие приемлемую архитектурную основу, вовсе не создают само додзё. Объекты и материалы, включенные в додзё, имеют значение только в отношении истории, которую мы творим в них. Додзё – это пространство единения, в котором люди занимаются коллективной практикой обучения и преобразования. У меня есть друг, который признался мне как-то, что каждое место, в котором он учился, для него додзё. Сюда входят конференц-залы, рестораны, скамьи в парках, дома друзей, гостиницы и даже тюремная камера, в которой он как адвокат встречался со своим клиентом. Мой учитель однажды постучал мне по груди и сказал: «Додзё здесь». Он напомнил мне, что в конечном итоге додзё обитает в наших сердцах и умах. Додзё существует тогда, когда мы придаем ему соответствующее значение. Значение не может уйти с места, так как оно и есть это место. Просто додзё будет являться то место, какое мы им назовем. Каждый момент нашего существования может стать местом осознания, тренировки, обучения и шагом навстречу самой жизни.
Лидеры ищут возможность обозначить как додзё то пространство, в котором они могут учиться и помогать наставнику, вести за собой тех, кто последует за ними.
*
Мир боевых искусств рано открыл мне простую истину о том, что моя способность сделать что-либо гораздо важнее того, что я знаю (или считаю, что знаю). Иначе говоря, действие есть добродетель, и оно говорит громче и красноречивей, чем репутация «умной головы». В додзё боевых искусств, когда кто-то начинает вести речь о том, насколько он хорош в определенной технике, через некоторое время обязательно кто-нибудь поднимется и скажет: «О’кей, теперь давай посмотрим, что ты умеешь». Это будет приглашение говорящему (или хвастуну) встать и подтвердить на практике свои заявления, показав наглядные результаты. Мы называем это «положить на маты». Демонстрирование на практике докажет ваше умение. Это не догматическое деление мира на черное и белое, не формальный нюанс, поскольку этого достаточно в боевых искусствах; это, скорее, тот механизм, который действительно работает.
Образцовые лидеры делают больше, чем говорят. Их поведение и поступки соответствуют тем словам, что исходят из их уст.
*
Когда я учился айкидо в Японии в середине 1970-х гг., для гайдзинов, то есть не-японцев, было обычным делом собраться в конце дня где-нибудь в кафе или лапшичной и обсудить прошедшую тренировку. Однажды, когда группа мастеров боевых искусств из самых разных частей света горячо обсуждала преимущества одного стиля перед другим, один студент из Новой Гвинеи сказал: «В моей стране говорят, что знание – всего лишь болтовня, пока оно не обратится в мускулы». Все замолчали. Наш подогреваемый тестостероном дух соперничества был повержен мудростью его слов. Это был один из тех кристально чистых моментов, когда сказать больше нечего. Лидерство подразумевает мотивацию других людей, умелые действия, дающие результат, а не просто получение академических знаний.
Мы учимся через наши тела путем постоянной практики, и обучение означает готовность быть способным к новым действиям. Лидерство – это мастерство, которому можно научиться.
*
Воспитанные в рационалистических традициях, мы склонны думать об обучении как о чем-то таком, что происходит в уме, поэтому мысль, что мы можем учиться через наши тела, может показаться на первый взгляд поразительной. Влияние рационализма в формальном образовании становится очевидным, если вспомнить, как мы сидим за партами, читая книги, слушая лекцию и изучая кем-то предложенные теории. Тело является просто системой доставки, которая транспортирует нас в классные комнаты и всегда остается на заднем плане в тот момент, когда мы получаем информацию. Согласно этой модели, человек выучился чему-либо, если понял, проанализировал полученные данные и может их воспроизвести. Мы будем уверены, что такой человек умен, так как он способен доказать, что сказанное им – правда. Эта одна из интерпретаций обучения, но есть и другая, которой широко пренебрегают в силу господства рационалистического подхода. До недавнего времени, к примеру, мало поощрялся тот, кто способен совершать нечто полезное, управляя своим настроением, мастерски мотивируя людей к достижению желаемой цели, – то есть человек, обладающий талантом вдохновлять других и координировать их действия.
Однажды взяв на вооружение рациональное толкование знания и процесса обучения, мы видим его отражение в самых глубинных аспектах нашей повседневной жизни так же, как и в местных и национальных институтах. Как наиболее почитаемая и убедительная модель реальности, рационализм затронул практически все научные и технологические достижения западной культуры. Научный редукционизм как результат рационалистической философии позволил человечеству строить мосты, конструировать летательные аппараты, создать современную медицину и глобальную коммуникационную сеть. Став причиной кардинального улучшения качества нашей жизни, рационализм в то же время дорого нам обошелся. Свободно применяемое по отношению к людям, культуре, природе и социальной политике рационалистическое мировоззрение подавило нашу эмоциональную и духовную грамотность.
С нашими институтами образования, строго базирующимися на математическом мышлении, соображениях эффективности и псевдонаучных подходах, мы теперь равняем человеческое тело с машиной, а мышление – с компьютером. Мы применяем логику и причинно-следственные связи для определения наших отношений с природой и друг другом. Мы настолько крепко увязли в таком видении мира, что наши социологи, экономисты и мировые лидеры впали в нерешительность и начали сомневаться в необходимости совершения каких-либо действий, будучи убежденными в том, что практическое применение, независимо от того, насколько оно успешно, не может составить конкуренцию устоявшейся теории. Теории приобрели более весомое значение, нежели действие, доминирование решает больше, чем кооперация, а идеи становятся более важными, чем личные отношения.
Поскольку такая модель образования исторически стала причиной гигантского скачка в науке и технологии, мы, по понятным причинам, считаем обучение простым накоплением знаний. Такой тип обучения является основным, но из-за него люди стали менее уравновешенными и забыли о приоритете личных взаимоотношений, а также о том, как обрести мудрость, которая глубже логического мышления. Когда люди работают на одной и той же работе, с одной и той же машиной в течение всей своей жизни, такой тип обучения может считаться подходящим. Но теперь подобная практика встречается крайне редко. Мало того, что каждому из нас приходится обрабатывать огромное количество информации, наша жизнь идет на такой скорости, которая требует скорее четких действий, а не теоретического знания. Сегодня наступил тот исторически значимый момент, когда крайне важно перенести обучение в контекст действия, так как действие – это основа нашего существования в мире. Тем самым мы бросаем вызов мнению о том, что когнитивное понимание дает способность предпринимать эффективные действия.
Такое видение мира отделило нас от наших тел, а значит, и от наших эмоций, настроений, способности чувствовать и ощущать. В свою очередь, это привело к огромным потерям в области профессионального творчества и личной самореализации. Возможно, величайшей платой за технологический прогресс является оторванность человека от подлинного, обогащающего ощущения себя как телесного существа, что, в свою очередь, приводит к иным серьезным проблемам. Когда мы отделены от мудрости тела, жизнь становится чем-то отвлеченным, абстрактным. Мы дистанцируемся от ее непосредственного переживания. Наше тело страдает неврозами и депрессиями, становится неспособным нормально функционировать, получать удовольствие и приносится в жертву поставщикам косметики, лекарств и иллюзий вечной юности. Эта готовность злоупотреблять своим телом становится причиной злоупотребления и телами других людей. Для того чтобы решить множество проблем, с которыми мы столкнулись лицом к лицу, нам необходимы яркие лидеры, способные действовать, руководствуясь не только разумом, но и зовом души и сердца.