Быть корейцем...
Шрифт:
Государство вкладывало немалые средства в образование, которое в эти годы пережило настоящий бум. В 1965 г. в корейских вузах обучалось 105 тыс. студентов, а в 1988 – чуть более миллиона. Ещё в 1961 г. правительство национализировало банки и установило жёсткий контроль над валютными операциями. Кредиты на льготных условиях выдавались в первую очередь крупным фирмам, которые должны были стать основой экономического развития страны, а также тем, кто доказал свою способность производить качественный экспортный товар. В то же самое время, система социального обеспечения в стране фактически отсутствовала – бремя заботы о больных, о безработных, о старых да малых возлагалось на семью, которая, надо признать, была в Корее исключительно прочна. Отсутствие социальных расходов позволяло держать налоги на низком уровне: ставка подоходного налога в Корее даже сейчас составляет 10–20%, в то время как в развитых странах Запада она колеблется между 25% и 50%!
Но не только правильно выбранная экономическая стратегия сделала возможным «корейское экономическое чудо». Оно бы не состоялось без двух дополнительных, но очень важных условий, о которых нельзя не сказать.
Первым из этих условий была обильная иностранная помощь – в основном американская, но отчасти и японская. Несмотря на некоторое первоначальное недоверие к планам Пак Чжoн-хи, США предоставляли Корее кредиты и безвозмездную помощь – хотя, что немаловажно, объём помощи в шестидесятые и, особенно, семидесятые годы был меньше, чем в пятидесятые. США при этом руководствовались, в первую очередь, своими военно-политическими интересами: Южная Корея всегда была стратегическим плацдармом США в Восточной Азии, так что её политическая стабильность не могла не волновать Вашингтон. Под американским давлением пошли на определённые компромиссы и японцы, которые, вообще-то говоря, традиционно относятся к Корее и к корейцам без особых симпатий (вполне взаимно). Нельзя сказать, что отношения Вашингтона и Сеула были совсем уж безоблачными: Пак Чжoн-хи не был «лакеем американского империализма» и часто откровенно использовал своих заокеанских патронов в собственных целях. При необходимости южнокорейская разведка подкупала американских конгрессменов и воровала технологические секреты у дорогого союзника. Тем не менее, в целом союз, направленный против общих врагов – Пхеньяна, Москвы и Пекина – был весьма прочен.
На протяжении 1960–1985 гг. Корея активно брала деньги в долг – и у частных банков, и у правительств, и у международных организаций. В результате размеры внешней задолженности Кореи к концу правления военных достигли внушительных размеров: в 1985 г. внешний долг страны составил 46,7 млрд. дол. В тот год по размерам своей задолженности Корея занимала четвёртое место в мире, уступая лишь латиноамериканской тройке – Аргентине, Мексике и Бразилии. Однако давали в долг Корее охотно – в первую очередь потому, что в мире она имела репутацию идеального должника. Вопроса о том, платить или не платить по кредитам, не стояло в принципе – платили всегда, причём в срок, безо всяких громких споров о «реструктурировании» и прочем. В редких случаях банкротства той или иной частной фирмы правительство брало на себя выплату её задолженности иностранным организациям. В результате этой «непатриотической» политики, этого «низкопоклонства перед иностранным капиталом» Корея имела доступ к льготным кредитам, которым, конечно же, активно пользовалась.
Второе важнейшее условие, без которого «корейское экономическое чудо» было бы невозможным – это диктатура или, скажем мягче, авторитарная власть. Нет сомнений в том, что режим Пак Чжoн-хи (1961–1979) и его менее удачливого преемника Чон Ду-хвана (1980–1987) был диктатурой, хотя и относительно мягкой – особенно по сравнению с ультра-сталинистской Северной Кореей. Определённые политические свободы существовали в Корее и при военных режимах, хотя то, что сейчас в России лукаво именуется «административным ресурсом» использовалось на полную катушку и, как правило, обеспечивало угодным правительству кандидатам победу на выборах. В то же самое время режим всё-таки оставался диктатурой, пусть и в «бархатной перчатке». На первых порах, до начала 1970-х годов, экономические достижения ничего не давали большинству жителей страны, которые, несмотря на тяжёлый труд, по-прежнему оставались нищими. В этих условиях правительство было готово поддерживать политическую стабильность любыми средствами. С особой свирепостью подавлялись попытки создания независимых профсоюзов. Едва ли не важнейшим преимуществом Кореи в международной конкурентной борьбе в те времена была дешевизна рабочей силы, готовность рабочих трудиться за мизерную зарплату. Даже в конце правления военных, в 1985 г., средний уровень зарплаты в Южной Корее составлял 11% от уровня США. При этом даже официальная продолжительность рабочей недели достигала 54 часов! Правительство считало, что деятельность независимых профсоюзов может в итоге сделать Корею неконкурентоспособной на мировом рынке. Как сейчас ясно, в долгосрочном плане эта политика себя оправдала, хотя в плане краткосрочном она делала существование миллионов людей ещё более тяжёлым.
Впрочем, социальная стабильность обеспечивалась не только жёстким подавлением всех тех сил, которые не соглашались с логикой капиталистического развития в понимании Пак Чжoн-хи. Сам бывший сторонник левых идей, генерал отлично понимал: чтобы там не говорила официальная пропаганда, возникают эти идеи отнюдь не на пустом месте. Страны «третьего мира» всегда характеризовались вопиющим имущественным неравенством – причём богатые в таких странах обычно не только не стесняются своего богатства, но, наоборот, всячески демонстрируют его. Сияющие «Мерседессы», шкафоподобные телохранители, увешанные золотом миллионерские жёны и содержанки – все эти, теперь хорошо знакомые и россиянам, картины вот уже многие десятилетия являются обычными в странах «третьего мира». Генерал Пак Чжoн-хи последовательно боролся как с самим неравенством (насколько это в принципе возможно при капитализме), так и с демонстративным, престижным потреблением верхушки. Немалую известность получил скандал, который президент устроил нескольким олигархам после того, как их жёны появились на каком-то приёме, увешанные бриллиантами. Корейский олигарх образца 1970 г. должен был жить скромно и своим богатством не кичиться! Впрочем, всё не ограничивалось чисто демонстративными, пропагандистскими акциями. Уровень неравенства, измеряемый так называемым «коэффицентом Джини», в Корее был куда ниже, чем в большинстве стран «третьего мира». В 1980-е годы по уровню социального неравенства Корея примерно соответствовала полусоциалистической Швеции. Разумеется, отсутствие острых контрастов немало сглаживало социальные проблемы: рабочие за мизерную зарплату по 10 часов в сутки стояли у станков и сборочных линий, но при этом им не мозолили глаза «Мерседессы» богачей.
Немалую роль в смягчении социальной напряжённости играла и система образования. В годы правления военных произошёл её взрывообразный рост, причём доступ в университеты был открыт любому, кто мог только сдать конкурсные экзамены. Коррупция на экзаменах практически отсутствовала, и правительство делало всё возможное, чтобы свести к минимуму влияние доходов родителей на качество обучения (отказ от платных и специализированных школ, кампании против репетиторства и т.п.). Все знали, что жёсткая конкуренция за вузовские дипломы идёт честно, и это давало даже самым бедным и социально неудачливым родителям надежду на то, что их дети со временем смогут «выйти в люди». Университетский диплом служил пропуском в ряды быстро растущего среднего класса, и получить этот пропуск мог любой молодой кореец или кореянка.
Результат политики Пак Чжoн-хи у всех перед глазами: мощная индустриальная держава, созданная буквально на пустом месте, из ничего. Этот пример заманчив, и поэтому корейский успех изучали и пытались повторить очень многие. Однако не удалось это никому. Единственное исключение – страны Восточной Азии, пресловутые «тигры», но и они не столько повторили корейский успех, сколько добились собственного одновременно и параллельно с Кореей. За пределами же Дальнего Востока корейские рецепты пока не сработали ни разу – смею думать, и не сработают. Время от времени высказываемые надежды на то, что, мол, стоит нам, россиянам, только хорошенько изучить корейский опыт – и мы тоже всё сможем, представляются совершенно необоснованными. Корейская политика времён экономического чуда основывалась на культурной специфике Кореи, которая складывалась тысячелетиями.
Традиционно Корея и Дальний Восток в целом был, в первую очередь, цивилизацией риса. По сравнению с другими сельскохозяйственными культурами, рис даёт максимальную отдачу калорий с единицы обрабатываемой площади и, значит, позволяет кормить большое население, живущее на небольшой территории. Однако рис – растение специфическое и очень трудоёмкое. В отличие от, скажем, пшеничного поля, рисовая плантация представляет из себя сложную гидротехническую систему, состоящую из десятков и сотен небольших полей, разделенных дамбами и соединённых специальными каналами. Сооружение такой системы и поддержание её в рабочем состоянии требовало систематических усилий сотен и тысяч человек. Без этих постоянных и коллективных усилий никакое сельскохозяйственное производство на Дальнем Востоке, а, значит, и физическое существование его населения было бы невозможно. Жизнь в подобных условиях на протяжении десятков поколений сформировала корейское отношение к миру, выработала склонность к систематическому, кропотливому труду. В то же самое время, даже самый упорный труд не мог обеспечить дальневосточным крестьянам высокого уровня жизни. Скудость быта корейского крестьянина, его способность довольствоваться малым и готовность безоговорочно подчиняться властям поражала европейских путешественников даже в те времена, когда жизнь простых людей у них на родине никак нельзя было назвать зажиточной.
Именно на этих национально-культурных особенностях корейцев и основывалась в первую очередь выбранная Пак Чжoн-хи экономическая стратегия. Он сделал ставку на способность корейцев работать много и добросовестно, не задавая лишних вопросов, терпеливо перенося лишения и подчиняясь начальству. Принял он в расчёт и воспитанное конфуцианской культурой уважение к образованию, и прочность семейных связей, и многое другое.
Корейская стратегия предназначалась для небольшого государства, лишённого природных ресурсов, населенного неприхотливым, исключительно трудолюбивым и дисциплинированным но (первоначально) не слишком образованным народом. Не надо объяснять, что ни нынешняя Россия, ни большинство стран СНГ под это описание никак не попадают. Конечно, опыт Кореи надо изучать и даже отчасти копировать, но рассчитывать на то, что он может быть применим к нашей российской реальности, увы, не приходится…
Hyundai: величие и крах «Современности»
История «корейского экономического чуда» неотделима от истории корейских семейных холдингов – чэболь. Самым крупным из этих холдингов на протяжении трёх десятилетий была группа «Хёндэ», созданная в 1947 г. Чoн Чжу-ёном (1915–2001). Похоже, правда, что гигантский холдинг ненадолго пережил своего основателя. Впрочем, в любом случае история «Хёндэ» поучительна: в ней как в зеркале отразилась вся новейшая история самого крупного из «азиатских тигров».