Быть Руси под княгиней-христианкой
Шрифт:
— Ты многое знаешь, старик, — усмехнулся Али, катая по столу взятый с подноса крупный апельсин. — В отличие от тебя, я даже не знаю, с кем беседую. Может, представишься?
— Я — купец из Хазарии. Точнее, бывший купец, поскольку вторжение русов в Арран и захват Бердаа разорили меня и сделали нищим.
Али рассмеялся.
— Старик, ты слишком умён, чтобы допустить своё разорение и тем более стать нищим. Но если тебе нужно или хочется выглядеть в моих глазах несчастным, я сделаю вид, что поверил тебе. Итак, что привело тебя ко мне? Ты ведь не льстишь себя надеждой, что я собираюсь возместить тебе понесённые убытки либо иным способом поправить пришедшие
— Подобных мыслей у меня нет и в помине. А привело меня к тебе желание оказать помощь в борьбе с засевшими в Шегристане русами и викингами. Они не только твои враги, но и мои.
— Как хазарин-иудей, ты не можешь стать в строй борцов за веру Аллаха. Если верить в твоё разорение, ты не в состоянии поддержать меня деньгами. Значит, ты пришёл дать мне совет? — улыбнулся Али. — Почему ты решил, что именно в них я сейчас больше всего нуждаюсь?
— Хорошие советы ещё не вредили никому, даже самому умному. А если мой совет покажется тебе пустым, можешь его сразу забыть.
— В чём же он заключается?
— Эль-мерзебан выступил против Хусейна, тебе в его отсутствие предстоит не допустить, чтобы хозяева Аррана вновь стали русы и викинги. Но зачем сражаться с ними и лить кровь своих воинов, которые ещё могут тебе понадобиться, если брат потерпит поражение или погибнет, ведь существует возможность добиться всего другим путём? Например, стравить русов и викингов между собой, а затем добить победителя, либо разобщить их и поступить с каждым в отдельности, как тебе будет угодно. Признайся, что такая мысль приходила тебе в голову.
— И не раз, старик. Однако даже самая умная мысль не приносит пользы, если не знаешь, как претворить её в жизнь. Ты, надеюсь, это знаешь, ибо в противном случае твой совет не стоит ничего?
— Я знаю это, иначе не осмелился бы отнимать у тебя время. Главный воевода Свенельд и ярл Эрик сейчас по-разному смотрят на оборону Бердаа: первый, выполняя волю великого князя, будет защищать его при любых обстоятельствах, второй мечтает поскорее убраться с награбленной добычей. Мешают Эрику сделать это клятва служить великому киевскому князю до конца Кавказского похода и боязнь, что по пути к ладьям его уничтожит твоё войско. Но разве нельзя убрать стоящие перед ярлом преграды, не позволяющие ему порвать с русами?
— Как? — недоверчиво посмотрел на старика Али. — Допустим, я пообещаю ярлу и его викингам безопасный проход к Куре, но поверит ли он мне? Особенно теперь, когда крепостные рвы вокруг стен Шегристана завалены доверху тысячами тел мусульман-заложников, казнённых по его приказу, а многие мои воины поклялись Аллаху уничтожить Эрика? К тому же я уверен, что он будет настаивать на уходе из Аррана со всей захваченной здесь добычей. Но даже если мне удастся всё это уладить, как быть с его службой киевскому князю? Эрик — друг князя Игоря, Русь стала для него вторым домом, и ему трудно будет решиться на предательство.
— Необходимо устроить так, чтобы уход ярла не выглядел изменой: в самом деле он давал клятву князю Игорю захватить Бердаа и оборонять его, но разве он не сдержал её, положив в сражениях больше половины викингов и ни разу не ослушавшись приказов главного воеводы? Но он ведь не клялся защищать Бердаа до скончания веков или бессмысленно сложить голову в окружении противника, который во много раз сильнее его? Тогда почему он не может поступить так, как поступили до него аланы и лазги?
— Старик, ни я, ни ты не можем знать, какую клятву давал ярл Эрик киевскому князю. Возможно, он как раз и обещал быть с его русами до конца похода: до полной победы в Арране, либо до возвращения в случае неудачи на Русь. Не думал об этом? Может, подобная клятва и удерживает ярла до сих пор и не позволит вступить в сговор со мной?
— Я не только думал об этом, но и готов дать совет, как лучше действовать. Дружина самого Эрика в начале похода насчитывала шесть сотен викингов, а большинство его четырёхтысячного воинства составляли воины из дружин и отрядов примерно трёх десятков других ярлов. Они ходили с князем Игорем в Византию, а затем дали согласие на участие в походе на Кавказ. Не все из этих ярлов друзья киевского князя, на Руси они бывают мимоходом, клятву Игорю от их имени приносил Эрик. Им намного проще предать русов ради спасения собственной шкуры и богатой добычи. К примеру, они могли бы выразить Эрику недоверие и выбрать своим главным военачальником другого ярла, который лично не давал клятвы Игорю, а содержания той, что приносил Эрик, якобы не знает. Поэтому он волен действовать по собственному усмотрению, а не по приказу главного воеводы.
— Но чтобы выразить такому храбрецу, как Эрик, недоверие, нужно иметь веские основания, — заметил Али. — Да и обладать отменным мужеством, ибо Эрик наверняка не смирится с неповиновением, тем более с выбором на своё место другого ярла, и железной рукой наведёт порядок.
Собеседник с удивлением посмотрел на Али.
— Но всё, о чём я только что сказал, будет всего лишь игрой, в которой главную роль предстоит сыграть самому Эрику. Дело идёт о спасении жизней всех уцелевших варягов, в том числе его, и эта ставка настолько высока, что Эрику придётся смириться с ударом по своему самолюбию. Впрочем, в этой игре будут участвовать все ярлы и многие гирдманы, им придётся склонять рядовых викингов к переизбранию ярла. Так что среди варяжской верхушки авторитет Эрика в связи с произошедшими событиями не поколеблется нисколько. О его собственных воинах и говорить не стоит: перестав быть главным военачальником викингов, Эрик по-прежнему сохранит власть ярла над остатками своей дружины. Между прочим, в последнем сражении он был легко ранен, и это даёт ему право самому поставить вопрос о своей замене...
Али внимательно слушал собеседника — его предложение казалось ему всё более привлекательным и заманчивым. Действительно, почему бы не использовать возможность почти наполовину уменьшить силы противника и, разгромив Свенельда, стать хозяином Бердаа? В случае победы брата над Хусейном Али не останется в тени, а приобретёт славу победителя русов и освободителя столицы Аррана. А это хорошее подспорье к усилению его положения хоть при дворе брата, хоть в окружении халифа в Багдаде: одно дело участвовать в междоусобице с Хусейном и совсем другое — сражаться с захватчиками-иноземцами, врагами халифата и истинной веры.
Однако намного больше пользы принесёт ему захват Бердаа, если Мохаммед потерпит поражение. Почему брат решил, что Хусейн станет воевать с русами и осаждать Бердаа? Разве не может он предложить воеводе Свенельду беспрепятственное возвращение на Русь вместе с награбленной ранее добычей? Если для Эль-мерзебана подобный поступок — позор и бесчестье, то Хусейн не несёт никакой ответственности за поражения Мохаммеда и последовавшие за этим действия русов в Бердаа и Арране и вполне может разойтись с ними миром. А кто или что может помешать Хусейну заключить союз со Свенельдом, предложить русам и викингам стать охраной в Бердаа, чтобы со всеми своими войсками направиться в Нефат и добить там остатки противника прежде, чем Мохаммед и Али соберут новых воинов для продолжения войны?