Быт русской армии XVIII - начала XX века
Шрифт:
В описываемый нами вечер М. был несколько веселее, но тоже казался усталым и вел обыкновенный разговор. За ужином он несколько развеселился и шутил с хозяином, с которым был дружен.
— Вот это дело! — сказал он, распоряжаясь свежим, поданным в скорлупе омаром. — А вот где ты сардины берешь, чудак? Я уже тебе не раз говорил, что все консервы надо забирать у Дельмаса.
Увидав вошедшего в столовую приезжего полковника, он непременно пожелал сидеть рядом с ним. Он знал его уже давно и с восторгом слушал его рассказы, например о взятии Карса, находя в них художественную красоту.
— Вот настоящее, чистокровное российское воинство, не то что мы, кабинетная порода, — говорил М., указывая на полковника.
Когда стали разносить блюда, М. напустился на хозяина:
— Порядков не соблюдаешь: надо начинать со строевых: им первый почет, а потом уж нам — писарской команде…
После ужина общество
— Замечайте, замечайте, — сказал вполголоса Б. — Это бытовая дисциплина в ученом мире. Если бы М. вздумал говорить, сейчас бы камертон перешел в его руки. Положим, это — М., звезда в ихнем мире, но я вас уверяю, что если бы вместо него был здесь какой-нибудь выдохшийся старичок профессор, цитирующий отживших авторитетов, то и ему бы оказали то же самое уважение. Они гордятся этим. Они почти все, и старые и молодые, между собою на «ты»; но посмотрите, какие правильные отношения, какая сплоченность, как они берегут свое имя и не пускают в его среду людей сомнительного воспитания или тех, которые вздумали бы выезжать на шарлатанизме… Вы посмотрите на этих молодых профессоров: какие они славные, сколько у них этого духа, жажды знаний, и как приятно сознавать, что это наше, русское, родное ученое гнездо, которое, судя по этому духу, никогда не закоснеет. Посмотрите хоть на этого плотного молодого полковника, — от него так и брызжет российским складом… Я сейчас познакомлю вас с ним. Замечайте, с каким уважением они к вам отнесутся, как они интересуются строевым делом; ведь только неудачники из них — люди более или менее ограниченные — держат себя напыщенными олимпийцами и не пользуются популярностью в армии; но их не любят и здесь, — не любят за то, что они не восприняли школы…
Мы разошлись около трех часов ночи. Я и полковник проводили генерала Б. Ночь стояла лунная и морозная, напоминающая святочные рассказы Гоголя. Мы шли молча, прислушиваясь к хрусту снега и жалобным звукам гармоники какого-то запоздалого гуляки, и — странная случайность — все трое думали об одном и том же предмете.
Первым заговорил полковник.
— Странно, ваше превосходительство, — сказал он, — кажется, у меня с ним ничего общего нет, а между тем я всегда радуюсь, когда вижу его бодрым и здоровым, — какая-то внутренняя связь есть между этим человеком и армией. Мне кажется, что он еще долго проживет и многое сделает.
— О ком вы это? — спросил удивленный Б.
— Да все о нем же, о генерале М.
— Скажите на милость! Я сейчас сам о нем думал, и знаете, что мне в голову пришло? Мне кажется, что мы вступаем в фазис роковых политических осложнений и находимся накануне великих событий… Что будет? Как будет? Какую войну сулит нам начало двадцатого века? Трудно сказать; но я верю, что в трудную годину для отечества найдется у нашего царя человек, который скажет свое слово и сделает свое дело. Ну вот, ничем не выбьете у меня из головы, что этим человеком будет М.
— Верно, верно, ваше превосходительство, ей-богу, правда! — сказал полковник, сопровождая свое восклицание сильным, энергичным жестом. Мы крепко пожали друг другу руки и расстались до следующего четверга.
П. КОЧЕРГИН
НУЖДЫ РУССКОГО СОЛДАТА[68]
Горький опыт заставил меня высказаться здесь о нуждах русского солдата. Мне как бывшему жеребьевому рядовому более, чем кому-либо, известны условия военной службы: «Кто в солдатах не бывал, тот и горя не видал». Да и близкое соприкосновение к солдатам дает мне право отметить здесь все то, что я видел и выстрадал. Верьте, что я не злорадствую, а душой и сердцем болею о воинских чинах, которые переносят материальную нужду, придя на службу без образования, без грошей в кармане и без поддержки со стороны родственников. Мне хочется прийти на помощь им, ибо их голос до сих пор остается гласом вопиющего в пустыне. Да не почтут мне во грех лица (скажут, взялся не за свое дело), узкое и близорукое упорство которых стоит за сохранение того, что отжило свой век и потеряло смысл, и извинят недостатки, какие здесь окажутся. Как сумел, так и сказал исключительно ради правды и дела на пользу Родины и армии.
Первый русский император Петр Великий, желая блага и процветания государству Российскому, учредил постоянное войско, обязанное защищать Русь от внешних и внутренних врагов. Содержа армию, наше отечество с тех пор является обеспеченным в самозащите. Но ныне не то, что было во время оно, от воина требуется большое умение и опыт, так как техника по военному искусству ушла слишком далеко. Ныне на войне все таинственно, рассеяно, далеко, невидимо (отвлеченно); борьба жестов воздушной сигнализации, электрических или гелиографических сношений. Теперь мало надежды на одну выправку и воинский вид солдата, нужна техническая опытность обращаться со скорострельными дальнобойными пушками, моментально заряжать ружья, пулеметы, подводить мины, фугасы, заграждения, ориентироваться по картам местности, с биноклем и т. п.
Обращаться с такими техническими усовершенствованиями должны знающие и умелые солдаты. Лихость и удалость кавалерии теперь почти не имеют значения на поле брани, а пословицу «пуля — дура, штык — молодец» нужно отнести в область преданий.
Боевой опыт последней кампании показал, что ныне не только от офицера, но и от солдата требуются самостоятельные и сознательные отношения к своим обязанностям и действиям[69].
Чтобы не отстать, — урок задан, — нужно подготовлять русского солдата к современному бою, опытности в наблюдениях и находчивости. Кроме труда на это нужно положить кое-какие издержки. Труд и капитал, затраченные на армию, не пропадут даром.
Главная нужда нашего русского солдата — школа и материальные недостатки, препятствующие его развитию. То и другое следует поднять теперь же на необходимую высоту.
Общеобразовательных школ в России ныне не так уж мало, как это было 25 лет тому назад, и развитых до некоторой степени людей является на военную службу гораздо более, чем раньше, а специальные войска по-прежнему страдают отсутствием расторопных и сметливых людей. Причина — отсталый способ выбора и распределения новобранцев по частям войск. На старичке, уездном воинском начальнике, во время призыва новобранцев лежат две обязанности: он — член присутствия и блюститель военных интересов (военный приемщик), обязанный тотчас после слов «годен в строевую» предназначить новобранца в тот род оружия, куда он более способен по физическому и умственному развитию. Чтобы не сделать ошибку, воинский начальник должен спрашивать его самого и пользоваться для сего справками от волостных старшин, сельских старост и тому подобных лиц, всегда присутствующих при призыве. Воинские начальники во время призыва в большинстве случаев никаких списков не ведут. И вследствие отсутствия необходимого материала разбивку новобранцев производят на авось. Выстроят людей на дворе или в казармах и сортируют их на глаз, вытаскивая или выкликая по формулярам высоких в гвардию. При таком, можно сказать, огульном (не везде, но в большинстве) распределении люди получают несоответствующие назначения: тот, кому нужно служить в кавалерии, попадает в артиллерию, и наоборот. Покуда воинский начальник во время призыва исполняет две обязанности, распределение новобранцев будет страдать недостатками.
По окончании столь примитивной разбивки, продолжающейся всего день, два самое большое, люди отправляются в полки командами под начальством сверхсрочных кадровых унтер-офицеров, до «тонкости» изучивших правила сопровождения новобранцев в войска. Сверхсрочные кадровые унтер-офицеры не пользуются симпатией в кругу солдат и носят название «шкура». Кадровые унтер-офицеры Управления воинского начальника — бесполезная обуза правительства.
С момента выхода или выезда к месту назначения у людей является сильное желание узнать, что их ожидает на службе. Умеющие читать и писать стремятся во что бы то ни стало запастись подробным уставчиком, из которого можно было бы почерпнуть всю премудрость солдатской службы. Но, к великому сожалению, в продаже их нет да и изданными не значатся. Частные уставчики покупать запрещается, да и их достать негде. Магазин Главного штаба, откуда можно выписать, далеко: «Улита едет, когда-то будет».