Бытие техники и сингулярность

Бескаравайный Станислав Сергеевич

Лишь тогда станет ясно, чем может стать техника в случае «информационной революции».

Работа любого технического устройства или технологии основывается на том, что их создатель (или пользователь) рассчитывает в будущем получить определенный результат. Прогноз – это тождество бытия и мышления, обращенное в будущее. Насколько он верен, настолько работа машины будет соответствовать ожиданиям пользователя и соответственно, техника будет оставаться сама собой.

Что же обеспечивает машина?

Рассмотрим две крайности. Если деятельность машины абсолютно хаотична, то это уже не машина, ее применение – не технология. Если бы машина могла обеспечить противоположность хаоса, детерминировать будущее всего мира это было бы уже нечто большее, чем просто механизм, чем технология. Это было бы явление подлинного Deus ex machina.

Если вспомнить расплывчатое определение

Ж. Делёза и Ф. Гваттари машины как набора сечений, срезов того потока, который проходит сквозь нее, и дополнить это определение рефлексией процессов, обязательных для техники, можно сказать, что машина предопределяет некий срез будущего, создает его. Это предопределение не гарантировано от случайности, не тотально по отношению к будущему бытию. Можно сказать, что машина формирует будущее – ровно настолько, насколько тождественен бытию тот замысел, который лежит в ее проекте. Это формирование хорошо подходит к хайдеггеровскому пониманию сущности техники, которая «расположена в области, где имеют место открытие и его непотаенность, где сбывается истина» [244]. Сбывающаяся истина – это ведь воплощение теории на практике. Единство открытия и его использования.

Осознанное формирование будущего – вот принцип, который можно использовать в качестве критерия различия биологического и технического.

Тогда прогноз развития техники – это рефлексия будущего, обретающая воплощения в технологиях и технических изделиях. Он соответствует возможностям и длительности функционирования системы. Чем на более длительный срок делается прогноз, тем большее тождество бытия и мышления должно достигаться, тем большее количество областей знания должно охватываться прогнозом.

В дикой природе живые организмы существуют, не осознавая себя. И чем выше развитие организмов, чем ближе они стоят к обретению сознания, тем ближе они именно к формированию будущего. Разумеется, можно привести контраргумент: живое создает будущее, ведь жизнь изменила состав земной атмосферы, а любой хомяк запасает еду на зиму. Тут необходимо провести различие между формированием будущего осознанным и воспроизводством себя, как единственным способом определения будущего. Жизнь воспроизводит себя до тех пор, пока существует заранее имеющаяся возможность – лишь чрезвычайно благоприятные условия Земли позволяют эволюции тысячами лет создавать новые виды живых существ. Эволюция слепа, «работает на ощупь»; живые ткани не могут использовать принципиально новые материалы, не располагают возможностями проектирования самих себя. С точки зрения любого инженера эволюция – весьма посредственный конструктор, обладающий громадным терпением и запасом времени.

Однако, указав критерий прогнозирования, немедленно следует предостеречь от иллюзий в его применении. Может показаться, что если составные части технологической системы созданы руками человека, то она всегда остается технической – и не может «откатиться» в своем развитии до уровня биологического или даже неорганического. Но это не так. Как живое, по Г. Гегелю, всегда готово разложиться, сделать скачок в область химического, так и техническое может утратить свое качество «прогнозирования будущего». Если взять экономику, как систему безусловно искусственного происхождения, то большая часть кризисов в ней происходит от отсутствия адекватного управления и попыток «воспроизводить себя» в неограниченном масштабе. Перепроизводство товаров, услуг, нормативных актов – фирмы и заводы буквально копируют мух-дрозофил или леммингов в стремлении к неограниченному умножению самих себя. Хаос военных действий отбрасывает технику даже не к уровню биологического развития, а к простым соотношениям больше/меньше и формулам из теории вероятностей. Бой, как неравновесная система, в момент наступления кризиса максимально открыт случайностям. В этом смысле отчаянная борьба сторон на войне за информацию, за точные координаты своих частей и т. п. всего лишь попытка поднять уровень организации своих действий. От просто стихийных процессов до уровня техники, перейти от «косной» природы, к «разумной».

Можно сказать, что техника перманентно «опережает саму себя» в развитии: слишком широкие возможности, которые открывают инструменты, позволяют людям отказываться от прогнозирования изменений в техносфере и возвращаться к чисто биологическим моделям – экстенсивному росту производства, хищнической разработке ресурсов и т. п.

Тут, разумеется, следует отличать деятельность экономической системы от работы каждого отдельного станка – у них качественно

разные уровни. Одно и то же техническое изделие существует параллельно как бы в нескольких системах координат. В.И. Гнатюк приводит пример молока в столовой – с одной стороны, еще биологического продукта, с другой – уже технического изделия, соответствующего ГОСТам и созданного по строгой процедуре [50, с. 104]. Но справедливо и обратное: автомобиль может быть средством передвижения для человека, средой обитания для клещей и в точности как камень принимать на себя удары капель. Такую «разновекторность» можно уподобить разными причинам одного и того же предмета – материальной, формальной, действующей и целевой – которые выделял еще Аристотель. Если примитивная техника обеспечивает формирование крайне узкого среза будущего (скребок обеспечивает обработку материала) и лишь опосредованно задает изменения в обществе, то высокие технологии приводят к «самоорганизации социокультурных систем» [78, с. 44].

Представленный критерий, возможно, позволит дополнить решение еще одной проблемы. С одной стороны, в антропоцентрических определениях техники человек представлен как ее источник и единственный конечный потребитель (последнее сейчас все более сомнительно). С другой стороны, техническая реальность не может появиться в дикой природе, а если фрагменты современной техносферы не поддерживаются человеком, то они быстро деградируют. И сложность здесь не только в уровне автоматизации (которая почти неизбежно будет достигнута в ближайшей исторической перспективе), но и в возможностях самостоятельного целеполагания техники, ее самостоятельного развития. Если рассматривать прогноз как критерий отличия механизма от организма, то проблема снимается. Разумеется, цель и прогноз – это разные понятия. Но при создании перспективных прогнозов, горизонт которых стремится к бесконечности, неизбежно определение промежуточных состояний той технической системы, для которой составляется прогноз, то есть задание целей.

Возможно ли оценить полноту предложенного критерия? Попытаемся смоделировать ситуацию, когда такой критерий окажется недействительным. Представим техносферу, которая, с одной стороны, сохраняет работоспособность, с другой – в ней практически отсутствуют прогноз, предварительный расчет. Такому образу может соответствовать лишь чисто фантастическая картина абсолютно стабильного общества, в котором не пытаются добиться повышения производительности труда, военного преимущества над противником и всех устраивает уровень потребления. В таком обществе знание о технике, прогнозирование ее развития легко может быть заменено «привычкой» в юмовском смысле термина: обслуживающий персонал лишь чисто внешне представляет особенности работы машин и ориентируется лишь на некие самоочевидные показатели, на сложившиеся обычаи. В реальности же, когда на любом предприятии количество квалифицированных специалистов падает ниже некоего предела, неизбежно увеличение количества аварий, разрыв производственной цепочки. Не говоря уже о том, что техносфера использует множество невозобновляемых источников энергии, множество редких ресурсов, остановка в развитии всегда оборачивается тупиком и последующей деградацией.

Наконец, может возникнуть возражение: «фронтир» техники всегда будет содержать некие технологии, полного механизма действия которых не понимают даже их создатели. Для подобных технологий осознаваемое творение своего будущего скорее условность, там нет тождества бытия и мышления. Но к этим возражениям можно подобрать контраргументы. Во-первых, граница между живым и техническим столь же размыта, как между живым и неорганическим. Во-вторых, за последние четыреста лет мышление инженеров существенно изменилось¹⁴, равно как и усложнились технологии, которые требуют именно понимания, но не слепого подражания. Полное математическое моделирование любой детали, любой технологии – тот идеал, к которому стремится техника, и который воплощает ее прогностическую сущность.

Представленный критерий, разумеется, нуждается в уточнении. Однако он может служить дополнением не инструментальных, не антропоцентричных определений техники. В целом, заявленный подход к пониманию феномена техники позволяет уточнить такие понятия, как «технический объект», «техническая реальность», «техническое», «закон природы» и т. п., «объективные законы, которые определяют развитие техники и технологии» [109, с. 262], границы развития технологий и т. п.

Попытаемся дать определения, хотя бы в первом приближении, некоторым из этих понятий.