Бытие

Брин Дэвид

Хэмиш вздрогнул, почувствовав легкую щекотку в ухе, и подавил внезапное желание выпрямиться. Сохраняя неподвижность, он, не открывая рта, субвокально спросил:

РИГГЛЗ? ЭТО ТЫ?

Щекотка исчезла, потом вернулась, усилившись, однако голос его помощника не прозвучал. Возможно, поле, глушившее переговоры в имении Глокус-Вортингтона, немного ослабло, позволяя личным средствам связи ожить, но лишь чуть-чуть, настолько, чтобы раздражать.

Хэмиш поднял руку, чтобы снять серьгу…

…и тут щекотка превратилась в низкий, скрипучий звук… который перешел в бормотание… а потом и в отчетливо различимые слова.

«Хэмиш Брукман, если вы это слышите, коснитесь сиденья перед вами».

Хм.

Это не Ригглз.

Хэмиш не мешкал. Он и так сидел, подавшись вперед. Достаточно было ленивого взмаха руки.

«Хорошо. Пожалуйста, пересядьте на свободное сиденье через проход. Пощупайте слева, под обивкой. Держитесь непринужденно».

Хэмиш задумался о том, как можно обойти глушилки. Возможно, направленный мазер, нацеленный прямо на его серьгу? Но детекторы в зале засекли бы отраженное изображение. Если только не используется какой-нибудь внешне наведенный резонанс, заставляющий серьгу вибрировать… Возможно, запись, введенная раньше?

Он покачал головой. Технические соображения сейчас не важны. А важно вот что – не может ли это быть проверка преданности?

А если так, то проверяют только меня или всех остальных тоже?

Докладчик между тем продолжал рассуждать о размножении аристократов.

– …Все эти проблемы можно решить, выбирая пару из числа самых умных и успешных неаристократов. Планируя научно обоснованную рекомбинацию генов и усиление наследуемых признаков, высшая каста будет производить умных и талантливых потомков! Позвольте для наших новых друзей из Движения подчеркнуть: все это возможно без генного модифицирования! Хотя, разумеется, должны осуществляться пренатальные…

Хэмиш не мог вспомнить, чтобы кто-нибудь из ученых вел себя подозрительно, пересаживался, ощупывал обивку – или бросался доложить о подозрительном сообщении службе безопасности. Конечно, кое-кто мог повести себя не так открыто, внешне ничего не выдать. Но большинство этих нервных интеллектуалов не знали бы, как это сделать.

– Помимо прямых преимуществ, – продолжал человек на возвышении, – это хорошо для связей с общественностью: простые люди чувствуют, что у них есть возможность стать аристократами, и родители могут надеяться, что их дети займут более высокое положение!

Хэмиш встал, потянулся, повернулся к лестнице из двенадцати ступеней – обычно он преодолевал две ступеньки за раз – и подошел к нескольким людям в ливреях Г-В, стоявшим у стола с едой. Взял с вращающегося подноса шампур с тяньцзиньской свининой – явно от настоящего животного, а не выращенной искусственно – и принялся запивать грушевым сидром из бутылки. Докладчик между тем продолжал:

– Конечно, следует избегать возврата к пращурам – или к праву перворожденного, каковы бы ни были прецеденты! Любая подлинно сознательная аристократия создаст клановые структуры, которые – как ни смешно – будут нести в себе черты демократии.

Хэмиш улыбнулся офицерам службы безопасности. Они казались очень типичными: от плотных фигур до мощных очков, не поддающихся глушению. Один из них посмотрел на Хэмиша и коротко кивнул. Второй издавал негромкие звуки, постукиванием по зубам и хмыканьем направляя вир-навигацию и не шевеля при этом руками.

Ни малейшего признака, что Хэмиш их заинтересовал. Конечно, они могут быть хорошими актерами, но это сомнительно.

«Ну как, мистер Брукман? – прошептал голос возле его уха. – Будет интересно. Обещаю».

Хэмиш медлил. Потом взял еще один шампур и как ни в чем не бывало пошел назад по проходу. Выбор его был предрешен. Любопытство было такой же неотъемлемой частью его ДНК, как пессимизм – частью его произведений. Бог не посылает людям испытания сильнее их способности вынести, утверждает католическая доктрина, которую он смог бы привести в свое оправдание, если это окажется проверкой. Я должен узнать, что происходит.

– …конечно, и прежняя аристократия допускала проникновение из низов. – Говорящий менял одну за другой иллюстрации с изображением мужчин в кольчугах и женщин в придворных нарядах. – Смелый солдат мог отличиться в битве и благодаря этому подняться по социальной лестнице. Прекрасные женщины выходили замуж за тех, кто выше их по положению, или ограничивались промежуточным положением любовниц…

Хэмиш сел через проход от своего прежнего места. Стаскивая мясо с шампура и жуя, он пощупал рукой обивку… и обнаружил небольшую выпуклость. По ощущению там лежал много раз свернутый листок, и его легко было извлечь из ниши.

«Отлично, – произнес голос возле его правого уха. – Теперь достаньте линзу и используйте ее. Если трудно, можете сделать это в туалете. Там нет камер слежения».

Хэмиш нахмурился, почувствовав под складками бумаги очертания мягкого диска. Терпеть их не могу. Конечно, современные дети воспринимают их как нечто само собой разумеющееся. Сегодня у всех превосходное зрение, однако они продолжают совать в глаза всякие штуки и глядят на мир сквозь множество виртуальных слоев. Разумеется, тот, кто все это спланировал, знает о брезгливости Хэмиша. Он много раз говорил об этом публично. А еще этот кое-кто знает, что время от времени он все-таки использует контактные линзы. Когда это необходимо.

Ладно. Я могу это сделать. И не обязательно прятаться в туалете, наглый придурок.

Держа левую руку так, чтобы ее не было видно, Хэмиш извлек линзу из бумажного контейнера и положил на палец выпуклой стороной вверх.

«Постарайтесь ее не уронить. Для ир-вера даже швейцарцы недостаточно аккуратно подметают полы».

Делая вид, что слегка подавился куском свинины, Хэмиш пригнулся и прикрыл рот рукой, чтобы несколько раз кашлянуть… в то же время он приподнял веко и поместил актипластиковый диск на место. Пожалуй, слишком резко – давно не практиковался. Наверное, уже много месяцев. Поморгал: левый глаз чуточку жгло из-за инородного тела. С минуту, пока слезы не омоют линзу, этот глаз будет видеть смутно. Тем временем выступающий продолжал бубнить: