Бытие
Шрифт:
– Да, можете начать с этого, – произнес он, зная, что его слова уйдут в никуда. Только расположенный на Земле лазер способен пробить ионизированный слой. Сейчас возможна лишь односторонняя связь.
До сих пор так же было и с Артефактом. Несколько дней они с Салехом демонстрировали подготовленную энтузиастами за пару десятилетий длинную череду «посланий СЕТИ», от простых математических кодов до анимированных слайд-шоу, предназначенных для иллюстрации законов масштаба. Законов физики и химии. Законов природы и законов человечества. Не удовлетворенные полученным ответом – какими-то непонятными двусмысленными символами, – они перешли к базовым
…но неожиданно Джеральд получил приказ спуститься. И привезти объект с собой для изучения в более подходящих условиях.
Отлично, замечательно. Если бы не сопутствующий приказ молчать.
Ганеш жаловалась:
– На этот счет существует международный протокол. Никакие открытия, связанные с внеземными жизнью и разумом, не подлежат засекречиванию. Это договор.
На что юрист НАСА ответил: «Мы не обязаны сообщать публике о розыгрыше».
В конце концов, вполне возможно. Команда генерала Хидеоши даже устроила тотализатор. На что ставили больше всего? На то, что Карлос Вентана, перуанский промышленник, каким-то образом пронес этот предмет в своем личном багаже и выпустил за борт, чтобы Джеральд его «обнаружил». Вентана, несомненно, имеет доступ к первоклассному оборудованию и славится проказами.
Но нет. Артефакт нельзя было просто выбросить за борт. Мониторы, следящие за мусором, фиксировали его блеск в продолжении нескольких месяцев, да и находился он на тысячу километров выше, куда могла дотянуться только петля. Розыгрыш? Не исключено. Но кто-то другой, поразительно изобретательный, с неограниченными ресурсами, должен был каким-то непонятным образом поднять его по крутой траектории. Несколько месяцев назад.
«Мы разработали модель, используя один из больших компьютеров в Плекско, – продолжала Акана, когда треск ненадолго стих. – До сих пор объект обнаруживал две особенности, которые невозможно воспроизвести с помощью современных технологий: отсутствие очевидного источника энергии… и оптический эффект слоев. Иллюзия бесконечной глубины при рассматривании под любым углом. Если бы не это…»
Голос Аканы смолк в последний раз: капсула Джеральда прошла МДН – максимальную динамическую нагрузку, особенно трудный этап спуска. Слева от Джеральда на дисплее-табло все время демонстрировались небольшие, но заметные шансы на катастрофы. Надо отвлечься. Стуча зубами, Джеральд отдал субвокальный приказ:
«Музыку! Что-нибудь основанное на темах Эльфмана. Свободное модулирование, совпадающее по темпу с окружающими звуковыми ритмами».
Неожиданно загремели рога и барабаны, переплетаясь с дикими стонами скрипки – тема 2025 года из «Марс нуждается в женщинах» композитора, но ир-переработанная в крещендо в соответствии с содроганиями капсулы. Такое можно было проделать с музыкой только немногих земных композиторов. И еще требовалось какое-то время прожить внутри гремящего барабана…
Это отчасти помогло: Джеральд перестал думать о горячей плазме в сантиметрах от своей головы и вернулся к Артефакту у себя на коленях. Из его молочных глубин поднимались вращающиеся вихри, бесконечно переплетавшиеся и разделявшиеся в псевдофрактальной пропасти.
Может ли он действительно быть посланцем чуждой цивилизации? Джеральд всегда представлял себе первый контакт так, как его показывают в кино и виртах, – какой-нибудь великолепный космический корабль, по трапу сходят загадочные существа… или не такое великолепное, но все же волнующее изображение на экране радиотелескопа.
«На самом деле, – как-то заметил Салех, – этот способ почти всем нам казался самым вероятным».
Когда Джеральд и Ганеш стали его расспрашивать, малазийский астроном занял горизонтальное положение и объяснил: «Примерно сорок лет назад два физика из Нью-Джерси, Роуз и Райт, рассчитали, что продвинутым цивилизациям гораздо дешевле будет подготовить в качестве посланцев физические таблицы, на которых можно записать огромное количество информации, а затем передать их по радио далеким планетам».
«Как это возможно? – возразила Ганеш. – Радиоволны не имеют массы. Они движутся со скоростью света. Но физическому объекту нужно огромное количество энергии, чтобы набрать даже десятую часть этой скорости. И ему потребуется гораздо больше времени, чтобы прибыть на место».
«Это важно, только когда имеет значение время – скажем, если вы хотите вести диалог, – ответил Салех. – Но, предположим, расстояние исключает такую возможность. Или вы хотите отправить массив информации односторонне, например в дар. Тогда послание в бутылке имеет большие преимущества».
«Какие например?»
«Полная растрата энергии. Распространяясь в космосе, излучение ослабевает, так что сигнал уже невозможно распознать, если луч не очень мощный и построен нелогично. Райт и Роуз рассчитали, что отправка короткого радиосигнала, достаточно мощного, чтобы его зафиксировали спустя десять тысяч лет, потребует в миллион миллиардов раз больше энергии, чем отправка тех же данных в кодированном виде на маленькой пластинке».
«Предположим, вам не важно, когда придет сигнал».
«Но физическое послание лучше даже в смысле времени! Конечно, оно придет позже. Но если оно нацелено верно и будет принято нужной системой, то может кружить по орбите сотни лет, целые эпохи, много после того, как радиосообщение вконец рассеется. Представьте себе такую табличку, молча летящую по орбите и ждущую дня, когда кто-нибудь прочтет ее. Приветствие от далекой расы».
«Вы говорите о сценарии наблюдателя, – заметил Джеральд. – Его обсуждают почти сто лет. Машины, которые ждут в космосе, пока на Земле разовьются формы жизни, способные…»
«Я не назвал бы табличку Роуза-Райта машиной. А у термина «наблюдать скрытно» есть активные, даже зловещие коннотации. Мы говорим о меме-воззвании, написанном на небольшом куске материи. Послушайте. Какой вред может принести что-нибудь столь невинное и пассивное?»
Но сейчас, держа объект на коленях, Джеральд задумался над объяснением Салеха. Инструменты, которыми был оснащен его костюм, вызывали не больший отклик, чем могла бы вызвать на борту станции Ганеш, – только спорадические всплески непонятного символизма. Короткие появления загадочных шаров или закутанных в саваны фигур, которые группами по две-три приближались и тут же исчезали, растворяясь в тумане.