Бытие
Шрифт:
– Артефакт… слухи… они подтверждаются!
И:
– Пришельцы существуют… появилось изображение… вероятность впервые превысила пятьдесят процентов!
Пришельцы. Артефакт. Разумеется! Эти слова слышны уже с неделю. Слухи – постоянный фон жизни, как мусор на поверхности мыльного прилива. Глупости, недостойные даже крохи того времени, которое есть у них с Мейлин по вечерам после тяжелого дня. Выдумка, конечно, или розыгрыш, маркетинговый рекламный прием. В любом случае это не его забота. Но сейчас Бин удивленно моргал: слишком многие заинтересовались. Может, стоит вечером поискать бесплатную передачу об этом. Вместо обычных средневековых романтических историй, которые предпочитает Мейлин.
Хотя многие отступили в стороны
Пришельцы. Из космоса. Может ли такое быть? Бин вынужден был признаться, что новость расшевелила его давно спящее воображение.
Он свернул на улицу Ароматной Гидропоники и вдруг остановился. Люди, погруженные в новостной транс, зашевелились, переговариваясь – в реальной жизни и через сетку, возвращаясь тем временем на тротуар и возобновляя свои походы по делам. Но теперь наступила его очередь отвлечься: он взглянул в витрину магазина, торгующего видеооборудованием.
Внутри сверкал новый трехмерный аппарат, предлагая в кубе открытого пространства поразительное изображение призрачных полупрозрачных демонов.
Так Бин впервые увидел их – словно нарисованных героев одной из дешевых фантастических драм, которые любила Мейлин: один похож на обезьяну с огненной шерстью, другой на лошадь с раздутыми, похожими на пещеры ноздрями, а щупальца третьего заставляли думать о морских чудовищах. Они толкались, пытаясь встать друг перед другом.
Пугающая троица, да. Но не эти твари заставили Бина замереть. Их дом. Где они стояли. Объект, ограничивавший их свободу, возможно – державший в заключении.
Бин сразу узнал его. Более чисто и четко очерченный, без углублений и царапин и чуть более длинный. Тем не менее явный родич того, который сегодня утром Бин оставил в доме на линии прилива, в доме, который делил с женой и сыном.
Бин с трудом сглотнул.
Я считал, что был осторожен, когда искал сведения об этой штуке.
Но осторожность – понятие относительное.
Мешок с дешевыми земными камнями он оставил, точно приношение, перед трехмерным изображением. Теперь, когда он побежит домой, камни только помешают ему.
В начале века фонд «Спасательная шлюпка» распределил сценарии гибели человечества по четырем категориям.
Катастрофы – человечество и разум на Земле исчезают. Причины разные, от ядерной войны до поглощения экосистемы прожорливыми, созданными людьми черными дырами или уничтожительными эпидемиями наноустройств.
Распад – человечество выживает, но так и не реализует свой потенциал. Например, уничтожение среды обитания и истощение ресурсов могут протекать так медленно, что немногие уцелевшие найдут себе подходящую нишу. Мировое сообщество введет сверхэкономию, скучную, безжалостную и постоянную.
Подчинение – постчеловечество уцелеет в неких измененных формах, но будет ограничено в своих возможностях. Возьмите все рассказы о господстве супер-ир или невыносимых трансцендентных недосуществ. Или фантастические рецепты, которые тысячи лет предлагали со всех сторон утописты, причем каждый был уверен в неизбежности своего «пути». Предположим, один из этих замыслов действительно осуществится. Мы можем «идти вперед» каким-нибудь извращенным образом. Станем совершенно одинаковыми.
Предательство – постчеловеческая цивилизация двинется в направлении, которое уничтожит многие ценности и вещи из тех, что мы признаем обязательными. Чем не кошмар желчных консерваторов? Что наши дети – биологические и кибернетические – уйдут от нас далеко вперед и забудут нам писать? Что не станут навещать нас и делиться анекдотами? Что перестанут интересоваться старыми песнями и старыми богами? Вообще прежней расой?
Хуже того, они могут устремиться к звездам по пути, который сегодня нам кажется отвратительным, – например, став стервятниками, всепоглощающими производителями, или во все встревающими праведными фанатиками, или существами хладнокровными и нечувственными. Не энтузиастами, стремящимися к звездам, какими мы населяли свои фантазии, а, напротив, черствыми потомками, от которых мы откажемся… хотя им будет все равно.
Любая из этих четырех категорий может содержать в себе Великий Фильтр. Это ловушка – или множество ловушек: просеивая уверенные в себе, общительные звездные расы, она доводит их число практически до нуля, что мы и наблюдаем, делает пустым звездное небо, которое должно было бы кишеть разумными существами.
18
Повлов-версии
Что ж, да благословит Господь Тридцать первую поправку и восстановление Акта о федерализме.
В конце концов это стало молитвой Тор – в ее перемещениях с континента на континент «Медиакор» просила встречаться со все новыми чудаковатыми отправителями сообщений. Наконец она решила, что постигла истинную причину своих путешествий. Чему топ-менеджеры хотят научить своих энергичных восходящих звезд.
Единой Америки больше нет. Если даже когда-то и была.
Возьмем, например, ее короткое посещение штата Ручка Кастрюли (Западной Виргинии, пятьдесят шестая звезда на флаге), где она встретилась с членами правящей партии, которая хочет продлить свое правление еще на год и даже формально перестать поднимать звездно-полосатый флаг. Даже если это будет означать новое эмбарго на поставки иров. Тем временем за соседней дверью, в космополитической Оклахоме, опять возобновились разговоры о присоединении к ЗС, вызвавшие гнев в юнионистском Миссури, где быстро росли ряды милиции в синих мундирах и было сожжено несколько баров.
Циник отнес бы всю эту ярость на счет экономики. Расширения «пыльной чаши». Зернового коллапса. По всему материку Тор слышала одни и те же нотки безнадежности и уныния после мыльного пузыря процветания двадцатых – тридцатых годов. Ожила потребность найти крайнего.
И все же всю последнюю неделю Тор нет-нет да и опускала руку в сумку и трогала реликт, полученный от доктора Сато: никак не верилось, что директор Аткинса отдал его ей. Неолитический сердечник для изготовления орудия, возрастом тридцать тысяч лет. Конечно, один из многих – археологи нашли тысячи таких по всей Европе, Африке и Ближнему Востоку. Но образец, несомненно, чего-то стоил – нескольких сотен новых долларов на сайте аукционов.
Взятка, чтобы получить благоприятный репортаж? Тор в этом сомневалась. Действия Центра Аткинса казались перспективными, но вряд ли были панацеей от охватившей планету пандемии аутизма. Их подход работал только для пациентов «с широкими функциональными возможностями» – для тех, кто и так мог общаться с другими людьми и поддерживать разумную беседу. Для миллионов более тяжелых пациентов, для тех, кто сосредоточен на своем внутреннем мире, избегает зрительного контакта, раздражается при малейшем отвлечении или полностью теряется в коридорах причудливой виртуальной действительности, куда за ними могут последовать очень немногие люди в здравом рассудке, – в таких случаях Сато предлагал горячо любящим родственникам лишь надежду.
Тем не менее встреча с этим необыкновенным человеком позволила Тор сделать еще одну остановку на пути в Обновленный Вашингтон. На этой неделе в Нашвилле, городе толерантности и гостеприимства, проходит полугодовая конференция боготворцев.
«Да уж, тут нужна толерантность, – подумала Тор, минуя бдительных нюхачей и входя в просторный «Центр метро конвеншн». – У этих людей на спине изображена большая мишень. И они этим гордятся».
Сразу за входом лозунг на настоящей ткани провозглашал: