Бывшая моего брата. Я ненавижу ее...
Шрифт:
— Аля, аптечку принеси! — выкрикивает Паша, но Хаким мгновенно перебивает его низким голосом:
— Не надо, я сам. — Айдаров убирает от себя руки Ясмины и, зажав переносицу пальцами, направляется к Паше. Они перекидываются парой фраз, которые мне разобрать не удается, а затем Хаким, хлопнув Пашу по плечу и тем самым говоря: «Все нормально, брат!», — скрывается в доме, оставляя меня стоять под гнетом чувства вины, хотя я знаю, что это случайность!
Смотрю, как Айдаров проходит мимо ребят, а затем скрывается за распахнутой дверью.
Мое
А потом на мое плечо опускается тяжелая рука, и я быстро оборачиваюсь, сталкиваясь с Пашкиной ухмылкой.
— Ну ты даешь, мелкая, — усмехается он, после взъерошивая гульку из волос на моей голове. Я быстро уворачиваюсь и, встав подальше, хмурюсь:
— Ты ведь не думаешь, что я специально попала ему в лицо?
— Нет, конечно, — он тут же успокаивает меня, зная наверняка, что я завожусь. И об этом свидетельствуют мои щеки, что сейчас пульсируют жаром от неловкой ситуации.
Сглотнув, я обнимаю себя в защитном жесте и осматриваюсь, желая убедиться, что никто не обращает на меня внимания. Удостоверившись в том, что ребята уже вернулись в беседку, немного успокаиваюсь и добавляю более тихо:
— Я правда не хотела…
— Да расслабься ты, с кем не бывает. — Паша наклоняется и поднимает мяч, а затем подмигивает мне: — Иди лучше пострадавшему помоги. Рембо волейбола, — усмехается напоследок и направляется к праздничному столу. Уже через пару минут снова включается музыка, и празднование дня рождения продолжается.
— Интересно, — раздается за моей спиной знакомый голос, и я прикрываю глаза. Только не сейчас… — Если бы твой брат знал о вашем с Айдаровым прошлом, позаботился бы он о его лице или добавил бы к ушибу носа еще и перелом?
Резко поворачиваюсь к Алабаевой и сталкиваюсь с ехидной ухмылкой.
— Или ты перестала бы быть любимой сестренкой, узнай Паша, какая ты на самом деле грязная шлюшка? — продолжает она, явно получая удовольствие от того, как ее слова задевают меня. — А если я все-таки скажу ему, что ты оказалась в кровати его друга…
— Прекрати, Ясмина, — я стискиваю зубы, убеждая себя в том, что она не сделает ничего подобного. — Ты пришла на праздник к моему брату, — голос дрожит от подступающих слез, но я проглатываю их, — так иди и празднуй. Твои угрозы ничего не значат. — Я делаю шаг, кипя от противоречивых эмоций. — И ты не расскажешь ничего по одной простой причине. — Тяжело дышу, но моя смелость придает мне сил. — Хаким не позволит тебе начать то, что мы закончили много лет назад!
Выставив ногу вперед, она дерзко выгибает бедро, складывая руки на груди.
— Ты не нравишься ему, Алевтина. И никогда не нравилась, — высокомерно заявляет Ясмина, рассматривая мой залепленный пластырем палец и затем глядя на меня так, будто я какой-то гнойный прыщик. — То, что он коснулся тебя тогда, было ошибкой…
— Ошибкой было приглашать тебя в наш дом!
Прошипев это со злостью в голосе, я срываюсь с места и пускаюсь прочь, подальше от суки, которую прямо сейчас мечтаю придушить.
Вот только ее угрозы не выходят у меня из головы, как и стервозный смех, стихающий по мере моего быстрого приближения к дому.
Однако слишком быстро ярость приглушают слезы, отчаянно норовящие прорваться наружу. Потому что в памяти всплывает та проклятая ночь, когда я едва не сломала жизнь молодому парню. А что касается меня… Моя жизнь в любом случае оказалась бы разбита. Так оно и случилось.
— Мне восемнадцать…
— Будет через год…
Я мотаю головой, чтобы заглушить голоса из прошлого. Нет. Алабаева не расскажет о том, что увидела тогда. Наши родители успели позаботиться о том, чтобы все осталось в узком кругу. И Ясмина немало заработала на своем молчании. Только поэтому столько лет и не рассказывала никому. Да и не расскажет, если не хочет проблем.
Тогда что на нее нашло?
Зачем попыталась укусить?
Ревность?
Так ведь Айдаров повода не давал. А я и подавно.
Даже если бы мне и захотелось быть искренней с самой собой, не стала бы.
Воспоминания о прошлом ни к чему хорошему не приведут.
Меня жизнь уже проучила, и один урок я усвоила точно: не у всех чувств можно идти на поводу. Вот и не буду так делать, никогда больше не буду.
Забежав на кухню, останавливаюсь и тру лицо, избавляясь от собравшихся в глазах слез.
А затем слышу шорох, доносящийся из ванной, и, шмыгнув носом, следую туда, на ходу обмахивая лицо ладонями.
Я только спрошу, не нужна ли помощь, и уйду.
Дверь не закрыта, поэтому мне удается подкрасться бесшумно и дать себе немного времени побыть незамеченной.
Айдаров закрывает аптечку и уже собирается убрать ее в шкаф над раковиной, как наши взгляды встречаются в отражении зеркала.
Мое сердце сжимается до изюминки, мы смотрим друг на друга целое мгновение, после чего он все-таки открывает дверцу и разрывает со мной зрительный контакт, от которого моя спина покрылась мурашками.
— Я могу помочь?
Слова вылетают, прежде чем я успеваю убрать из них нотки разочарования. Но даже они не смягчают взгляд Айдарова, когда он поворачивается и парализует меня своим равнодушием.
— Уже помогла.
От досады, кольнувшей меня где-то под ребрами, кусаю губу изнутри.
— Ты ведь понимаешь, что это была случайность? — Прячу руки за спиной и заламываю пальцы так, что причиняю себе боль.
— Чудакова, — выдыхает он, устало растирая переносицу пальцами, — оставь меня в покое. В твоей помощи не нуждаюсь. — Хаким снимает с плеча футболку и ловким движением натягивает ее, после небрежно машет рукой, будто я должна была исчезнуть, пока он одевался. — Иди развлекайся.