Бывшая Москва
Шрифт:
Маша и Наташка некоторое время молчали, не зная, что ответить на такое признание. Губы у Лады дрожали, хотя она старалась не привлекать внимания остальных работниц и держаться спокойно.
– Не надо было мне его из рук выпускать, ты правильно сказала, Ната. Но теперь уж что… Ладно, не могу больше об этом говорить. Вы тоже помалкивайте, ладно? Не хочу, чтобы все это тут обсуждали.
– Конечно, мы никому не скажем. Только вспомните, девочки: в прошлом году у Галины ребенок в больнице сразу умер. Тогда тоже врачи сказали, что он какой-то не такой родился.
– Ната, молчи лучше. Галина молчала, и я выступать не буду. Все равно теперь
Перерыв закончился, девушки вернулись на свои места. Маша механически продолжала перебирать плитки, а сама то и дело невольно поворачивалась к Ладе. Что она сейчас чувствует? Наташку, скорее всего, одолевали те же мысли. Время от времени они пересекались с Машей взглядами и тут же отводили глаза. Чужая тайна не давала отвлечься.
В зал для собраний согнали население всех цехов, кроме тех, где производство нельзя было оставить без присмотра. Люди сидели на длинных скамьях, некоторые переговаривались, но большинство устало молчали. На стене висел портрет Лидера в узорной пластиковой раме. Похожий портрет Маша накануне видела в мастерской у друзей Яна. Правда, там Лидер был в черном френче, а не в сером, и фон чуть посветлее, но все равно сходство бросалось в глаза. Как будто оба портрета рисовали по одному шаблону. Скорее всего, так и было на самом деле.
Прямо под портретом Лидера, за длинным столом расположился главный директор завода, вечно угрюмый человек с выбритой до зеркального блеска маленькой головой. Можно предположить, что он (как и множество руководителей разного ранга) тратил время на регулярное бритье, подражая Лидеру. Рядышком разместились другие директора, не главные, а так, обыкновенные. Их было четверо.
Маша привычно похлопала вместе со всеми, когда главный директор зачитал очередное обращение Лидера о непростой ситуации в промышленности. Обращение заканчивалось призывом сконцентрироваться, мобилизоваться и сообща преодолеть краткосрочные проблемы. Дальше пошли призывы успешно выполнять заказы, повышать качество и прочие стандартные лозунги, которые уже никто всерьез не воспринимал.
Маша вспомнила о гладких цветных плитках, которые обрабатывали весь день и еще, похоже, будут обрабатывать до конца смены. Они до сих пор мелькали у нее перед глазами. Вот это было качество! Настоящая красота… Уже сладко засыпала под мерную речь одного из директоров, когда тот произнес слова, которые вывели Машу из дремоты:
– Внутренние враги не сдаются. Они только и мечтают развалить наше во всех отношениях передовое общество. Общество, которое сумело преодолеть страшные разрушения, последовавшие за Атакой, болезни, голод, отсутствие самого необходимого. Теперь, когда жизнь наладилась, эти чудовища стремятся внести беспорядок повсюду. Выбирают молодых, неопытных, наивных, пробираются в их мысли. Разлагают всех, до кого могут добраться. Оглянитесь вокруг. Спросите себя: все ли вам известно о ваших соседях, родственниках и так называемых друзьях. Нет ли среди них вырожденцев, нарушающих Всеобщий Милосердный закон, выражающих недовольство нашим бытом, тянущихся к давно миновавшему прошлому? Обратитесь к своей совести, и если возникнет хоть какое-то сомнение в окружающих, не молчите и не бездействуйте. Сообщите о своих сомнениях. Вы знаете, куда… Особенно бдительными будьте по отношению к недавним друзьям.
Этот директор, в отличие от главного, то и дело путавшегося в окончаниях, если приходилось выступать без бумажки, говорил исключительно гладко.
Разумеется, Маша много раз слышала нечто подобное, ведь чуть ли не на каждом собрании призывали искать врагов поблизости, но никогда не воспринимала призывы всерьез. «Недавние друзья»? Хорошо, пусть не друзья, а новые знакомые, совершенно случайные. Или Ян уже не был просто случайным знакомым?
Глава 10
В вагоне метро почти пусто, час пик давно миновал. И можно разговаривать, не понижая голоса.
– «Патриаршие» – это сектор когда-то такой был? Или что? – спросила Маша у Яна.
– Нет, не сектор… Погоди, давай выйдем через две остановки, и все увидишь сама.
Они выскочили из вагона, поднялись по лестнице и вскоре оказались на большой площади. Маша сюда до сих пор ни разу не заглядывала. Примерно посередине территории с остатками нескольких разрушенных и полуразрушенных зданий виднелось углубление.
Ян вытянул руку вперед.
– А теперь смотри. Вот это – Патриаршие.
– С чего ты так решил? Совсем не похоже.
– Раньше здесь было по-другому, ясное дело. Но все равно кое-что осталось. Подойди-ка сюда.
Он подвел ее к краю широкой ямы. Дно устилали слои самого разнообразного мусора, поэтому трудно хотя бы примерно определить глубину этого второго уровня площади.
– Здесь когда-то был пруд.
– Такой огромный?
– Ну да. А вокруг росли деревья, и люди гуляли.
– Невозможно поверить.
– Погоди…
Ян за руку подвел Машу к прямоугольному возвышению. На таких каменных прямоугольниках прежде стояли памятники.
– Залезай сюда и посмотри сверху.
– Ну и что изменилось? Ничего.
– Да, постамент слишком низкий. Давай повыше поднимемся.
*****
– Зачем ты меня сюда тащишь? – ворчала Маша, нехотя следуя за Яном по закопченной лестнице в полуразрушенном доме. – Какая разница, откуда смотреть на эту груду мусора?
Но Ян все-таки подвел ее к окну, вернее к оконному проему на третьем этаже. Комната с голыми, покрытыми трещинами стенами, часть досок на полу выдрана. Когда-то здесь жили люди, но сейчас вряд ли кто-нибудь соблазнится такой жилплощадью.
– А теперь что скажешь?
– Очень большая и глубокая яма с мусором. Наверно, полсектора занимает. А что я еще должна сказать?
– Закрой глаза и представь: сейчас светит солнце… не то, которое иногда выглядывает из-за туч, а настоящее – жаркое, желтое… Внизу все зеленое, деревья шелестят листьями. А прямо перед тобой огромный пруд. Присмотрись: вода – как зеркало…
Маша честно попыталась представить эту фантастическую картину.
– Теперь медленно открой глаза.
Она послушалась, и вдруг внизу за окном что-то блеснуло, будто и правда зеркало. Темная поверхность бывшего пруда сверкала. Неважно, что это были обломки стекла, разбросанные повсюду. Издали они казались солнечными бликами на воде.
– Видишь?
– Да! Как здорово!
Маша прищурилась, и ей показалось, что вокруг сияющей воды зеленеют деревья, и небо уже не серое, а голубое, такое, как рисовали на картинках в старинных детских книжках. Солнце светило настолько ярко, что даже приходилось щуриться и смотреть сквозь ресницы. Яркое, жаркое, желтое солнце. Стало так тепло…