Бывшая. Моя. Настоящая
Шрифт:
– Привет. Как себя чувствуешь? – поинтересовался он, ища взглядом уже привычный стул, но сегодня он стоял у кровати соседки, и подходить к ее постели у Молотова не было никакого желания.
– Нормально, - по своему обыкновению храбрилась Золотова. – А у тебя как дела?
– Почему ты опять не поела? – проигнорировав ее вопрос, сурово спросил он.
– Я не хочу, - ответила Кира. – Это не вкусно.
– Кир, ты понимаешь, что если ты не будешь нормально питаться, у твоего организма не хватит сил на восстановление? – снова поучительно начал Молотов. – Ты хочешь отсюда выйти или нет? У меня такое ощущение, что тебе и здесь неплохо!
Кира молча отвернула от него голову, пытаясь спрятать непослушные слезы. Он ведь не понимает, что она бы с удовольствием съела этот несчастный омлет, но она чисто физически не может питаться сама: сесть не может, до тарелки дотянуться тоже не может… А просить Димку о том, чтобы он ее покормил, казалось ей верхом наглости: мало того, что он таскается к ней и приносит некоторые продукты, хотя по идее мог бы этого не делать, так он еще должен тратить на нее свое время, кормя ее с ложечки как маленькую?
– Дима, - на ломаном русском обратилась к нему женщина, перестав трындеть по телефону. – Что Вы на нее ругаетесь? Неужели не понимаете, что она не может есть самостоятельно? Я вон с ожогом плеча, - кивнула Кирина соседка на перемотанный бинтами участок тела, - еле-еле ложкой ворочаю, а что уж про нее-то говорить? Я ее пыталась покормить, но Вы же сами понимаете, мне одной рукой сложно.
– А ее что, медсестры не кормят? – удивленно спросил он, будто забыв о том, что Кира тоже находится в палате.
– Ну, когда время есть – кормят, - усмехнулась женщина. – А времени у них бывает не так много.
– Получается, она вообще не ест?
– шокировано уставился на нее Молотов.
– Она чаще пьет, - дернула здоровым плечом она. – Воду, молоко, кисели… Короче, все то, отчего тянется трубочка.
– Кир, ты почему мне не сказала о том, что поесть сама не можешь? – жестко выговорил Дима. – Опять свою гордость и независимость показываешь, да?
– Я просто тебя не хотела загружать! – раздался сдавленный голос Киры. – Нужны тебе мои проблемы? Спасибо и на том, что приходишь меня проведать, продукты приносишь…
– Посмотри на меня, - приказал Дмитрий.
Видя, что она не собирается подчиняться, он взял голову Золотовой руками и повернул ее лицом к себе. Глаза её были влажными, но она молчала. Женщина, понимая, сейчас состоится тяжелый разговор, удалилась из палаты, давая им возможность разобраться. Дима некоторое время вглядывался в лицо Киры, а потом произнес, едва сдерживаясь, чтобы не стереть с её щек слезы:
– Не плачь…
Неожиданно взгляд его зацепился за шрам, огибающий шею Киры сзади и прячущийся где-то на ее груди. Осторожно коснувшись его, Дима спросил:
– Кир, это что?
– Ожог от цепочки, - пояснила Золотова, тяжело вздохнув. – Я же забыла тебе кулончик вернуть, а во время того неудачного трюка он был на мне. Там, ниже даже сердечко «отпечаталось»… Будто меня заклеймили, - горько усмехнулась она.
Он не ответил. Что он мог ей сказать?
– Послушай, если бы у меня не было времени, - беря в руки тарелку, сказал он, - я бы к тебе не приходил. И покормить тебя мне совершенно не трудно. Поняла?
– Угу, - буркнула Кира.
– Поэтому, чтобы я больше не слышал о том, что ты тут голодная. Усекла? – отковыривая кусочек омлета, проговорил Дмитрий.
– Усекла, - ответила Кира.
– Тогда открывай рот, - поднес он вилку к её губам.
– Вообще нужно будет решить, конечно, вопрос с правами и обязанностями добрых людей в медицинских халатах, - буркнул Молотов себе под нос.
За следующие полчаса Дима удалось скормить Золотовой всего несколько маленьких кусочков пищи. Кира жевала медленно, а потом и вовсе отказалась от еды, сказав, что наелась. Дима хотел заставить её съесть еще, но по её измученному взгляду понял, что не стоит.
– Спасибо, - поблагодарила его Кира.
– Кир, можно… - Он замялся.
– Можно я посмотрю, насколько сильно… там… у тебя, - спросил Дима.
Кира после некоторого молчания еле заметно кивнула и прикрыла глаза, не желая видеть его лицо в тот момент, когда он будет рассматривать ее обезображенное тело. И хотя все самое страшное скрывали бинты, Золотовой все равно было не по себе.
Он медленно приподнял простынь, но увидел лишь повязки, которыми были покрыты спина, ягодицы и бедра, а также ее плечи. На открытых участках кожи были видны покраснения и ссадины, но он понимал, что это ерунда по сравнению с тем, что скрывается под бинтами. Вместе с тем, Молотов заметил, как она слегка дрожит и сжимает руки в кулачки. С одной стороны, на него накатила волна злости из-за того, что эта неразумная девчонка пострадала по своей глупости, а с другой – он прекрасно понимал, что сейчас нравоучения будут совершенно не к месту.
– Эх, Кира, Кира, - тяжело вздохнул он и, поправив простынь, погладил Киру по голове.
– Дим, тебе неприятно? – спросила она, с замиранием сердца ожидая ответа.
– Нет, не неприятно… Просто жалко тебя, - ответил он.
– Жалость и любовь ведь несовместимы, да? – снова задала Кира вопрос.
– Кир, если ты хочешь меня о чем-то спросить, спрашивай напрямую! – раздраженно выговорил Молотов. – Не надо этих полунамеков!
– То, что между нами было, уже никак нельзя вернуть? – с надеждой заглянула ему в глаза Кира.
– После всего, что произошло, мы с тобой максимум сможем остаться друзьями, - холодным тоном, не раздумывая ни секунды, проговорил он, не сводя взгляда с ее зеленых глаз. – И это тоже под большим сомнением… Ты сама должна понимать почему.
– Я не смогу воспринимать тебя как друга, - тихо призналась Золотова.
– Если ты хочешь, чтобы я к тебе приходил и помогал – придется, - пожал плечами он. – И вообще, давай больше не будем поднимать эту тему. Наши отношения разорваны – окончательно и бесповоротно.