Бывшая. Моя. Настоящая

Ковалевская Алиса

– Давай я матери твоей позвоню, - предложил он, не решаясь уйти.

– Не вздумай! – мгновенно среагировала она, открыв глаза. – Я не хочу, чтобы она знала! У нее и без меня сейчас проблем полно: Стас школу только закончил, в институт поступать будет, младший заболел… Не хватало ей только моих проблем. Она меня итак непутевой считает.

– Ты же им деньгами помогаешь. Почему они не могут помочь тебе? – спросил Молотов, чуть склонив голову набок.

– Дим, моя мать на двух работах работает. Хочешь, чтобы она взяла отпуск и сюда рванула? Или чтобы брат поступление завалил? Да я себе этого никогда не прощу, - ответила

Кира и, набрав в легкие побольше воздуха, продолжила: - Я в семье старшая, должна быть опорой и поддержкой, а так буду, наоборот, обузой.

– Ладно, скажи, что тебе надо привезти – я привезу, - согласился немного помочь ей Молотов.

– Да не надо ничего, - тяжело вздохнула Кира, снова прикрывая глаза и чувствуя слабость. – Я понимаю, что сама во всем виновата, и возиться со мной тебе в тягость. Спасибо, что приехал… я по тебе очень соскучилась и была рада тебя видеть…

– Я у врача твоего спрошу, что тебе нужно, - перебил ее Дмитрий и направился к выходу из палаты. – Если получится, завтра заеду.

Глава 9

На следующий день Молотов направлялся к Николаю Павловичу – лечащему врачу Киры, чтобы узнать о ее самочувствии. Всю ночь, как он не пытался выкинуть из головы мысли о Кире, образ ее снова и снова навязчиво лез в голову. Вчера она не вызывала у него никакой злобы, - лишь жалость, хотя обида давала о себе знать, но ее беспомощный вид не мог оставить его равнодушным.

Впереди него, не спеша, шла парочка медсестер. Женщины, по всей видимости, обсуждали пациентов отделения и назначенные им процедуры. Дима невольно прислушался к их разговору, когда услышал знакомую фамилию.

– Эта Золотова такая проблемная: то ноет, то молчит, на вопросы не отвечает… Я, конечно, понимаю, что она молодая, а тут такое несчастье, но здесь все со своими проблемами, а ей видите ли особое отношение подавай! – возмущалась та, что пониже.

– Ой, да не говори! – поддержала ее вторая медсестра.
– Ее еще и кормить надо, а то лежит ведь бревном. Санитарка же одна на все отделение, ей бы с утками управиться, тут уж не до кормления. Да и вообще такими вещами родственники должны заниматься! Или пусть переводят ее туда, где за ней уход будет персональный. Итак возле нее крутимся как две белки: за показателями следи, за состоянием наблюдай… Зачем ее вообще из реанимации перевели? Пусть бы там и лежала.

– А кто она вообще такая? – поинтересовалась первая медсестра.

– Да студентка какая-то, - отмахнулась та, что повыше. – Не москвичка даже, - добавила она и свернула в одну из палат.

«Не дай бог заболеть и в такую больницу попасть! – подумал Дима, передернувшись от слов женщин. – А я ведь предупреждал Золотову, - вздохнул он, открывая дверь кабинета Николая Павловича. – Будет ей на всю жизнь уроком. В следующий раз подумает, прежде чем с головой бросаться в авантюры».

– Здравствуйте, - поздоровался Молотов.

– Здравствуйте, Дмитрий, - приветливо кивнул доктор. – Хорошо, что Вы зашли, у меня к Вам важный разговор по поводу Киры.

– Ей стало хуже? – с опаской спросил он, присаживаясь на стул.

– Нет, не волнуйтесь. Состояние стабильное, и, слава богу, ее жизни уже ничто не угрожает, - успокоил его врач. – Но то, о чем я хочу поговорить, тоже очень важно, особенно для девушки.

– Я Вас внимательно слушаю.

– Как Вы уже знаете, завтра Золотову переводят в ожоговый центр Института имени Вишневского. Там ей пересадят кожу. Дмитрий, у Киры порядка сорока процентов ожогов тела, причем преимущественно III степени. Вы, наверное, понимаете, что такие травмы даже при пересадке не проходят бесследно.
– Ерёменко пристально посмотрел на Молотова. – А это значит, что тело Киры будет обезображено рубцами на всю жизнь. Конечно, полностью избежать этого не удастся, но если сделать пластику, то можно будет хотя бы придать более эстетичный вид поврежденной коже. Я думаю, для Киры это довольно важно.

– И все же я Вас не до конца понимаю, - нахмурился Дмитрий. – Кире после выписки нужно будет сделать пластическую операцию?

– Не совсем так… Я бы предложил Вам не откладывать пластику на потом, а сделать это прямо сейчас, - пояснил Николай Павлович. – Это, конечно, будет не бесплатно, но если у Вас есть такая возможность, то тянуть не стоит.

– А это обязательно делать сейчас? – уточнил Дмитрий, пытаясь прикинуть, сколько будет стоить подобная операция. – Потом ее сделать нельзя?

– Можно, конечно, - тяжело вздохнул доктор. – Просто позже эта операция будет менее эффективна.

– Понимаете, Николай Павлович, я Кире практически никто, - невольно начал оправдываться Молотов. – Раньше нас связывали романтические отношения, но мы расстались. Такие проблемы она должна решать сама. Да, я могу ей чем-то помочь, привезти какие-то вещи, но что касается такой глобальной помощи – извините, это уже ее проблемы.

– Да, я все понимаю, - отвел усталый взгляд Ерёменко.

– Сейчас у меня все деньги пущены в оборот, и выводить их я не стану, - решительно заявил Молотов, убеждая в этом скорее себя, чем врача. – В данный момент лишних средств у меня нет. Если бы были, я бы еще подумал, а так... К тому же у нас с Кирой сейчас отдельная друг от друга жизнь.

– А есть ли еще кто-то, с кем бы я мог связаться по данному вопросу? – поинтересовался хирург.

– Нет, - подавив в себе желание назвать номер Золотовых в Рязани, ответил Дмитрий.

– Ну, значит не судьба, - произнес явно расстроенный Николай Павлович.

– К Кире-то можно? – спросил Дмитрий, понимая, что разговор окончен. – Я ей молока принес, как Вы и говорили.

– Да, идите, - разрешил доктор.

Кивнув, Молотов вышел из кабинета и направился в палату Киры. По дороге раздумывал над словами врача, но считал, что поступил правильно. Да, он согласился помочь Кире, но это вовсе не значит, что теперь он обязан взять ее проблемы на себя. Он и без того жертвует личным временем, которое мог бы потратить на себя или свои новые отношения.

Бесшумно открыв дверь палаты, Дмитрий замер на пороге: медсестра подсоединяла к подключичному катетеру Киры капельницу с каким-то раствором. Действия женщины были настолько небрежны и грубы, что это было заметно даже постороннему наблюдателю, а Кира лишь стискивала зубы, вытягиваясь в струнку, но при всем при этом не издавала ни звука. Только когда медсестра дернула ее за плечо, чуть приподнимая девушку, она не выдержала и застонала от боли.

– Что ты тут пищишь? – ворчливо процедила женщина. – Потерпишь, ничего с тобой не случится, - добавила она и, неряшливо накинув на пациентку простынь, заметила стоящего на пороге Дмитрия. – Мужчина, выйдите за дверь, пока я не закончу!