Бывшие. Мой секрет
Шрифт:
Он может…
— Так что, я звоню своим? — давит Дима.
— А, может, лучше к Лизке?.. — мямлю неуверенно — не хочу еще сильнее его обижать.
— Чем это лучше? — встает передо мной в демонстративном ожидании ответа, и я трусливо сдаюсь:
— К твоим так к твоим. Завтра до вечера.
— До среды, — отрезает он, набирая номер.
Глава 34. Ловушка
— Доехала?
— Почти. Полтора километра до поворота, — бросаю взгляд на дисплей навигатора. — Вот
Тянет изобразить фейспалм, но я за рулем, поток сегодня какой-то бешеный, поэтому ограничиваюсь тем, что на секунду поднимаю глаза к потолку в машине. Типа закатываю.
— Сие неведомо, — философски изрекает Шагалов, вещающий по громкой связи. — Может, нашумевшая люстра уже доставлена? И боярыня торопится ее тебе живьем показать?
Ржет.
— Чур меня! На сон грядущий такое смотреть вредно — кошмары замучают. Сто пятьдесят килограммов хрусталя и латуни! Трехметровая стеклянная… ёлка! "Как в Ла Скала", — голосом воспроизвожу томные интонации Кошкиной. — Блин!
Рома хмыкает — здесь однозначно напрашивается ругательство позабористей. Но такие эпитеты я позволяю себе только мысленно. Я же приличная девочка.
— Венецианский стиль, — и я живо представляю, как он при этом играет бровями. — Ну, хочет дамочка жить в театре, сделай ей театр.
— Театр начинается с вешалки, — бурчу, не желая соглашаться, хотя знаю, что он тысячу раз прав.
Желание клиента… Чтоб ее!
— А у нее с люстры. Имеет право.
— Конечно, вешалка-то у нас с тобой. От попыток хоть как-то поженить ее разностилье, чтобы это не выглядело полным трэшем.
— Кончай ты париться из-за отсутствия у нее вкуса, Ритк, — теряет Ромка терпение. — Так бывает. Не у всех он безупречный, да и не должен быть. Ну, она же не первая клиентка, кто…
— Не первая, но у других за вкус отвечали мы, а за это убожество я отвечать отказываюсь.
— Поздновато ты отказываешься, Сумишевская. Мы уже два месяца "творим добро" в этом КП и давай не сбиваться с курса. Лады?
Мне еще есть что возразить, но этот разговор у нас не далеко не первый, и бывали дни, когда за нытье и реплики "шеф, всё пропало" отвечал Шагалов, а я выступала голосом разума и островком адекватности, поэтому исход этой словесной дуэли нам обоим уже известен. Нет смысла продолжать.
— Уговорил, — соглашаюсь на выдохе.
Тем более я уже останавливаюсь у нового забора. Кирпичного и девственного белого, конечно же.
Несмотря на сильную специфичность вкуса Кошкиной я научилась предугадывать ее предпочтения. И когда показывала ей варианты ограждения ее "садов", заранее знала, который из них она выберет. И не промахнулась.
— Сейчас узнаю, чего ей вдруг приспичило. Она украла у меня вечер, между прочим. В отсутствие Евы у нас с Димкой намечалась date-night.
— Это она зря, конечно. Пипец теперь ее люстре, — ерничает зам, намекая
— Иди ты! — с улыбкой обрываю вызов и иду к входу в дом.
На ходу отмечаю, что на участке непривычно тихо. В это время тут еще вовсю кипит работа, строительные бригады и декораторы трудятся обычно до темноты. Но сейчас никого не слышно и не видно.
Странно.
Нужно будет узнать у подрядчиков, что за несогласованные простои. Я считаю дни до конца проекта, а они отдыхают?! Я им устрою…
Слегка накрученная и злая, поворачиваю ручку на двери.
— Ольга, — зову свою рабовладелицу, иначе искать ее в этом огромном домине я буду до утра.
— Ольги нет, — раздается голос из гостиной, — Но, надеюсь, тебя это не расстроит.
Вздрогнув, поворачиваю голову на звук.
Кирилл выходит из-за угла и останавливается в геометричном арочном проеме.
Проем красивый — одно из немногих мест в доме, которым я полностью довольна и даже чуточку горжусь.
Кирилл тоже.
Не гордится, а тоже красив. У меня комок в горле от того, насколько он идеален. В любой одежде и обстановке — и в дорогом строгом костюме в своем офисе, и в простом расслабленном кэжуале, как сейчас.
Широкие плечи, рельефный торс, подчеркнутые тонким трикотажным лонгсливом. Кнопки на вороте расстегнуты, и мой взгляд задерживается на треугольнике видимой загорелой кожи. Раньше я любила зарываться в этот треугольник носом, согреваться теплом и вдыхать мужской аромат его тела.
Вдыхать я могу и сейчас, на расстоянии, а вот зарываться…
Покраснев от своих мыслей, скольжу взглядом дальше, на заниженный пояс возмутительно узких джинсов, плотно обтягивающих его ноги легкоатлета. Такие длинные, прямые и стройные, что им позавидует любая девушка.
И завидует. Я, например.
— Выкуришь со мной трубку мира? — спрашивает, жестом приглашая меня в гостиную.
— Ты не куришь, — напоминаю я, не двигаясь с места. — Как и я.
Тревожный колокольчик внутри трезвонит как оголтелый, призывая меня отказаться от предложения и, сделав ноги, быстренько укрыться от Кирилла-искусителя в своей машинке.
И уж конечно ничего из его рук не брать. И не надкусывать.
— Это образно. Пойдем, — протягивает ко мне руку.
Игнорирую ее, но приглашение все же принимаю и прохожу мимо него туда, куда он указал.
Что я делаю? Зачем? Где мои мозги?! Зря я злилась на Лизку, про Гудвина она была совершенно права…
Гостиная уже почти закончена, но мебель еще не привезли, поэтому просторный и светлый зал со вторым светом абсолютно пуст.
Был пуст еще утром.
Сейчас же ближе к стене — единственной, так как остальные три заменяет панорамное остекление в пол, — установлено что-то похожее на стол. Две короткие доски на ящике с инструментами — между рейками вижу торчащий молоток и рукоять от пилы. У стола постелены два вязаных круглых детских коврика.