Бывшие. (Не)случайная встреча

Гамаус Лиза

ГЛАВА 2. Вечеринка

Сколько же лет прошло? Глупый вопрос. А то я не знаю. Если считать с того момента, как я собрала вещи и уехала в дедову квартиру, в которой и живу по сей день, то три года и… четыре месяца. Ну, почти четыре месяца .

Мы так и не разведены официально. И я ношу его фамилию – Березовская. Во всём этом есть какая-то полу правда. Но чтобы её исправить и превратить в правду, надо, во-первых, связаться с Березовским, а ещё хуже – увидеться. Или сейчас уже можно просто так развестись, не видя и не слыша? Наверное, можно.

Время идёт, каждый из нас живёт своей

жизнью и не торопится решить этот формальный вопрос. Верёвочка вьётся, но когда-нибудь кончится. Предчувствие, от которого становится не по себе.

Встаю, не дотрагиваясь до торта, и выхожу из кафе. То, что мой капучино оплачен, я не сомневаюсь, даже не утруждаю себя спрашивать об этом у официанта.

– Явилась, – встречает меня Светка.

У меня больше нет подруг, которые знают обо мне всё. Светка, скорее, приятельница и коллега.

– Катерина!

Оборачиваюсь. Это Глеб Самойлов, зам шефа и наш главный финансист. Вторая правая рука Гришина. Первая – его жена, Валентина Петровна, каждой бочке затычка, член совета директоров.

Глеб улыбается. Весь огромный экономический отдел в его математической голове. Он симпатяга, любит кино и офигительно танцует. Всегда приглашает меня на танец, когда у нас совместные тусовки. Разведён. Говорят, что жена его бросила с каким-то финном и уехала в Суоми к своим предкам, в страну социальной справедливости и гармонии с природой. Болота, озёра, пластиковые и стеклянные бутылки отдельно, лосось, селёдка, картошка, сливки, оленья вырезка. Я была в Суоми. У нас с Егором была нерастаможенная машина одно время, и мы ездили туда два раза в год пересекать границу. Я покупала стиральные порошки в ближайшем супермаркете, шампуни и запакованную рыбу. В Хельсинки тоже была. Всё нормально там у них, только финский не понимаю.

– Здравствуйте, Глеб! Давно не виделись.

На самом деле мы видимся почти каждый день, особенно сейчас во время выставки. Иногда бываем вместе на переговорах.

– Разрешите мне побыть вашим кавалером сегодня на вечере?

– Разрешаю, конечно, – значит, получается, пригласительные дали только мне и Глебу? Да какая ж честь! – Шефа нет поблизости?

– Был, но сплыл.

– Он поехал переодеваться и забрать Валентину, – встряла всё слышащая Светка.

– Я, пожалуй, последую его примеру. Созвонимся! – улыбаюсь я Глебу.

– Отлично, – Светка тут как тут, – я – за сторожа до шести часов. Идите, идите! И вы, Глеб Панфилович, не церемоньтесь, пока я добрая. У меня вон все встречи уже отменили – народ расходится.

Всю дорогу в голове торт и Егор. Егор и причина, по которой он подал голос. И что он делал на выставке по логистике? Ну, допустим, у инвестора, чем он всегда занимался, обязательно найдутся пересечения в бизнесе, а если он за мной следил? Почему не подошёл, как все нормальные люди? F А разве он нормальный? Чувствует себя виноватым? Почву прощупывает? И всё же, если целых три года он меня не беспокоил, значит, не женат. А сейчас я ему понадобилась.

Я подъезжаю к ресторану чуть опаздывая – пробки и моя медлительность.

Мне вдруг расхотелось туда ехать. Из-за Березовского. Этого напоминания, что он существует. Сбил мне все настройки моментально, поджимая под себя. Но я вовремя остановилась.

«Тут для тебя всё закрыто!» – крикнула в пустоту, представив его смазливую морду с волчьими глазами.

Выбрала

нежное шёлковое бежевое платье с синей отделкой и вот еду.

От красных стен, золотых драконов и фонариков чуть ли не кружится голова. Сейчас стало модным праздновать всякие события в китайских ресторанах.

Глеб такого же роста, как и я. Во-первых, я выше, чем стандарт, почти метр семьдесят пять, а во-вторых, ещё и на каблуках. Но Глебу не мешают такие предрассудки, он рад, что я держу его под руку, и мы вместе заходим в зал. Светится и улыбается. Шеф нам уже подмигивает из глубины. Валентина Петровна вырядилась не на шутку. Стоят с новыми китайцами, которых я привела, и сюсюкают, не понимая ни одного слова.

– Заждались уже, Катерина, я и так с английским еле-еле, а у них вообще ничего не могу понять. Или они по-китайски говорят? – шутит Гришин.

– О чём это вы шепчитесь? – тут же суёт свой нос Валентина Петровна.

– О вас, конечно, – отвечаю.

Народу просто не продохнуть и шагу не ступить. Беру у официанта с подноса шампанское, но не пью. Если только совсем маленький глоток, чтобы почувствовать во рту холодные пузырьки.

Глеб остаётся за переводчика, а я иду дальше. Сам же вызвался кавалерствовать.

Много красивых женщин, некоторые даже в макси. Дресс кода на билетах не было указано, поэтому публика выглядит немного разношёрстной. Вижу стройную женщину в красном платье с тёмными волнистыми волосами чуть ниже плечей, на руках браслеты. Симпатичная. Стоит с какими-то мужиками в костюмах. С ними ещё одна, шатенка в светлом на высоких каблуках. Разговаривают. Но я уже знаю. Я уже чувствую этот взгляд, который пронзает всю меня лазерным лучом, мне не надо искать источник. Лазерная установка сама даёт о себе знать. Березовский отходит от группы и идёт ко мне, как будто едет грейдер по грунтовой дороге. Мне так кажется. Мне чёрте что уже начинает казаться, но бежать мне некуда, и расстояние между нами стремительно сокращается.

Остаётся только метр.

ГЛАВА 3. Массажистка

Метр сокращается до тридцати сантиметров.

– Мы так давно не виделись, – произносит своим низким, густым голосом Березовский, – ты стала настоящей породистой кобылкой жемчужного цвета, за которую…

– Она не продаётся, – не даю я ему договорить. Возможно, я произношу это не очень уверенно, и он видит, что я напряжена до предела. Егор всегда был сильнее, напористее, жёстче. Я не могла с ним спорить, во всяком случае, долго. Поджимала хвостик и убегала, чтобы потом проглотить своё очередное поражение в одиночестве.

– Кити, не спеши отказываться, я иду к тебе с добром.

– Каким ещё добром? Что тебе нужно? – я знаю, что лучше всего сразу спросить, в лоб, без выкрутасов, чтобы он не уволок меня в бесконечные сомнения, и я вообще забыла, кто передо мной стоит и улыбается невыносимой улыбкой в дорогом костюме.

– Знаешь, почему мы долго помним плохое и очень быстро забываем хорошее?

Начинается… Убежать? Сразу, пока он не загипнотизировал меня, или я уже поплыла?

– Потому что память о боли нужна для выживания, чтобы защититься, а хорошее случается как бы само. Но ведь это не так, Кити? Разве нам нечего вспомнить? Красота расцветает на добре, она просто знает, что не надо стоять под дождём, когда есть зонтик. Это опыт.