Бывшие. Сводный грех
Шрифт:
— Аленка? — Алекс смотрит на меня с удивлением, смахивая слезы с моих щек. — Случилось что-то? Погоди.
Он осторожно снимает с плеча гитару и отставляет ее в сторону, а меня притягивает на колени, как будто пытается защитить от всего мира. Его руки обнимают меня нежно, будто я хрупкое существо, которое может разбиться от любого резкого движения. Но чем больше он меня утешает, тем сильнее я рыдаю, уткнувшись в его плечо.
Алекс растерян, в его глазах непонимание и тревога. Он осторожно проводит рукой по моим волосам, успокаивающе
— Хорошая моя, девочка, ну что у тебя случилось?
— Я… — всхлипываю, пытаясь найти слова. — Я две недели держалась, честно. Старалась быть сильной. Но как только тебя увидела, сразу прорвало. Мне так тяжело без тебя, Алекс. Я чувствую себя какой-то неполной, когда тебя нет рядом. Словно часть меня куда-то исчезает… понимаешь?
— Аленка, — шепчет он, целуя меня в макушку. — Прости, что не всегда рядом. Мы обязательно справимся, слышишь? — его голос тихий, но в нем столько уверенности, что мне становится легче.
Я глубоко вдыхаю его запах, ощущая тепло его тела. В его объятиях я нахожу ту безопасность и спокойствие, которых мне так не хватало.
— Хочешь, спою тебе что-нибудь? — предлагает Алекс.
— Давай! Мне очень понравилось, как ты пел тогда, в гараже, — с энтузиазмом откликаюсь, чувствуя, как внутри поднимается тепло от воспоминаний.
Перебираюсь на кровать и устраиваюсь по-турецки, подперев подбородок руками. Алекс снова берет в руки гитару, и струны мягко начинают вибрировать под его пальцами. Первые аккорды заполняют комнату. Он поет для меня — Ария, Сплин, Linkin Park, и что-то новое, незнакомое, но от этого не менее волшебное.
Я смотрю на него из-под полуопущенных ресниц, разглядывая, как свет мягко скользит по его лицу, по татуировкам на руках, когда его пальцы касаются струн. В некоторые моменты прикрываю глаза и просто погружаюсь в его голос. Кажется, что каждое слово, каждая нота находит отклик во мне, проходя через сердце и рождая внутри целую бурю эмоций. Мурашки пробегают по коже, когда он переключается на более душевные песни.
Это непередаваемое ощущение — когда поют только для тебя. Когда каждое слово, каждый звук принадлежит только тебе. В этот момент мир сужается до небольшой комнаты, до его голоса и музыки. Я тихонько подпеваю ему, глядя прямо в его глаза. Он улыбается мне, и в этой улыбке чувствуется что-то особенное — то, что связывает нас двоих.
Кажется, это и есть тот момент, когда между нами возникает нечто большее, чем просто привязанность. Мы как будто становимся одним целым, погружаясь в поток этой музыки, этого общения без слов. Я никогда не чувствовала такой близости, такого комфорта с кем-то другим.
Когда Алекс заканчивает петь и убирает гитару в кофр, я неотрывно слежу за малейшими его движениями, раздумывая о том, почему он сделал так много татуировок. Они все что-то значат? Хочу спросить, но он мастерски отвлекает мое внимание, подкрадываясь и вовлекая в поцелуй.
— Я ведь
— Привыкай, птичка, ты от меня не избавишься, — подмигивает мой разбойник.
Плюхается на кровать, похлопывая рядом, приглашая присоединиться.
Я встаю с насиженного места и замечаю пятнышко на одеяле подо мной. Доли секунды нужны мне для того, чтобы осознать, что это. Я просто в ужасе!
Смущаюсь и краснею, не зная, что делать. Прикрываю ладошкой это место и не двигаюсь, лихорадочно пытаясь сообразить, как выйти из ситуации.
33
Алекс
У Аленки было такое лицо, будто произошла катастрофа вселенского масштаба. Я даже немного испугался — что могло случиться, что за пару секунд из игривой, улыбающейся кошечки она превратилась в соляной столб? Она была слишком молчалива, избегала встречаться со мной взглядом и прятала лицо, будто не хотела говорить, что произошло.
— Ален, ты меня пугаешь, — сказал ей, пытаясь поймать ее взгляд, но она продолжала молчать.
Я не выдержал. Аккуратно отодвинул ее, но силой, потому что понял: по-другому от нее не добиться ответа.
Небольшое красное пятнышко. И всего-то. Аленка тут же прикрывает лицо руками и, кажется, вот-вот расплачется.
— Прости, я не специально! — голос у неё дрожит. — Это... просто они так неожиданно начались. У меня даже ничего с собой нет. Но я все постираю! Давай прямо сейчас, пока не засохло.
Она резко подскакивает с кровати, судорожно начинает стягивать покрывало, избегая моего взгляда. Я вижу, как сильно ей неловко, но не могу позволить ей так паниковать из-за пустяка. Подхожу ближе и осторожно беру ее за руки, пытаясь остановить.
— Птичка? — говорю спокойно. — Посмотри на меня.
Она колеблется, явно смущенная до предела.
— Ну, давай же. Я не кусаюсь, — уже более настойчиво говорю и чуть жестче беру ее за подбородок, заставляя поднять голову.
— Пожалуйста, можно я пойду? — умоляющим голосом пытается вырваться.
— Это всего лишь месячные, Ален. Физиология. Никакой трагедии не произошло, — мягко поглаживаю ее по щеке. — Покрывало отстирается. Или ты думаешь, что меня шокирует вид крови?
— Но я испачкала... И теперь даже не могу сходить в магазин, чтобы купить... — ее голос затихает, превращаясь в шепот.
— Страшное слово "прокладки"? — с улыбкой спрашиваю, пытаясь разрядить ситуацию. — Я не бытовой инвалид, в обморок не упаду и на кассе пробить не стесняюсь. Ты просто скажи, какие тебе нужны, я схожу и куплю.
Она смотрит на меня сначала с удивлением, будто не ожидала, что такие вещи вообще можно обсуждать. Потом уголки ее губ дрогнули, и она, чуть скептически прищурившись, хмыкнула:
— Ты серьезно? Мужчины обычно бегут от таких разговоров.
— Ну, я могу сделать исключение, — пожимаю плечами с улыбкой.