Бывшие. Уже не вернуть
Шрифт:
Ее гладкая кожа под пальцами… Это что-то нереальное. Недоступное. Как из прошлой жизни. Я дико голодный и страждущий. Она — мой оазис. Мой мираж, что оживает в руках. И я, знаю, что недостоин ее. Но…
Я беру ее на руки, встречая слабое сопротивление, несу в кровать, бережно укладываю на простыни.
Впиваюсь в сочные губы, внутренний оголодавший зверь торжествует, я крепко сжимаю ее плечи, чтобы точно убедиться: мне это не кажется. Моя смелая, решительная девочка. И ничем ее не сломить! Она приветливо отвечает на мой безумный поцелуй, а меня топят неземное счастье и радость от того,
Я налегаю на нее сильнее, соображаю хуже. Ее черное отчаяние, как ножом мне по сердцу. Арина ласково отвечает, а я вдруг горько думаю: она хотела меня вернуть, убедить, заставить передумать, достучаться. Даже после того, что я сделал, она все равно пыталась объясниться, искала встречи. Приезжала к родителям. А теперь в отчаянии впитывает мои касания. Неудержимо чувственно. И так… как никогда и ни с кем и близко не было. Арина, горячо отзываясь, накрывает мои запястья ладонями, осторожно сжимает их, как будто ей всего этого мало, как будто пытается отнять у меня нечто важное.
Забирай. Все забирай! Только не добивай окончательно сердце мое, в которое ты из-за нашего будущего ребёнка своим страшным отчаянием гвозди вбивала. А оно живое еще. Смотри, как бьется в твоих руках. Кровью сочится, но стучит.
Когда Арина распахивает глаза и самоотверженно забирается ко мне в душу, я понимаю, что это конец. Крах всему. Жизни мне уже не будет. Да и не нужна она мне больше без этой женщины.
АРИНА
Ни отдышаться, ни отдохнуть Нил мне не позволяет.
Его руки ненасытно блуждают по телу. Я далекими отголосками разума понимаю, что это плохо, и я не должна позволять ему прикасаться ко мне. Я понимаю. И что его проворные пальцы не должны стягивать с меня белье, а губы вновь исследовать очертания изнывающей по его ласке груди. А я никакого права не имею выгибаться ему навстречу и помогать освободить меня от платья. Не могу я наслаждаться плавностью интимных движений, не должна позволять его языку погружать меня в необъятную негу…
Но слабость уже опутала тело, пленила разум, я уже обнимаю Нила ногами, ничего и никого, кроме нас, в этот момент не существует.
Он воспламеняет меня, кожа горит от его касаний, я будто плыву по огненной реке, конца и края ей не видно.
Он умеет обращаться с женщинами, и раньше всегда пленил меня чувственностью. А мне хотелось раствориться в его дыхании. Стать его воздухом. Боже, и вновь я под его чарами, и не выплыть мне уже, как не задохнуться от его страсти, его темперамента? Как цельной остаться и невредимой после вот этого пронизывающего поцелуя в запястье, предплечье, сгиба на локте. Его губы уже ласкают грудь, я бесстыдно позволяю Нилу играть с моим телом, прижимаясь все теснее и теснее. Мы оба обнажены, когда успели… я лишь смутно помню, как расстегивала его рубашку трясущимися пальцами. А он торопливо стягивал ее и небрежно отбрасывал в сторону.
Между нами вновь какое-то волшебство, необъяснимое, буйное, бурное, всеохватывающее.
И больше нет сил терпеть эту пытку, и я почти неразличимым шепотом молю своего палача об освобождении:
— Иди ко мне, пожалуйста…
Он дотягивается
— Макет где теперь? — запинаясь, бормочет он. Своим носом касается кончика моего носа.
— Сломала. И выкинула, — роняю я тут же на выдохе.
— Он мне нужен. И ты нужна, — оглушает меня.
Его сильные пальцы на моих бедрах, но не впиваются, безжалостно оставляя следы, а нежно поглаживают.
Он напрягается, чуть отстраняясь, и вновь налегает, обрушивая на меня свой запах и бешеную энергию.
Я вновь его. Вновь принадлежу этому мужчине. И счастье переполняет, и слезы вновь по щекам текут, и гордость в груди, и ликование, и странное, окрыляющее, искрящееся чувство опаляет меня.
Тянет внутри. Сладко, искренне. Опьяняющее ощущение, исцеляющее. И напряжение зашкаливает, и пламенная истома охватывает. Нил бешено вколачивается в меня, лицо его перекошено от горькой страсти. Вспышка, взрыв… и перед глазами белеет все на мгновение. Так остро. Безудержно. И волна удовольствия укрывает меня. Это пронзительно, истошно, оглушительно. Я прикрываю веки, разнежено наслаждаясь, пытаясь отдышаться. И Нил сокрушенно падает на бок рядышком. Без промедления обнимает меня, смешно лижет меня в губы — ох, неожиданно — и счастливо улыбается. В глазах его больше нет пробирающей тьмы, она бесследно растворилась. Ушла куда-то. Теперь золотистая радужка искрит теплыми, светлыми переливами. В моей душе улеглась буря. И теперь там спокойно. И теперь больше не место там ветрам и штормам…
НИЛ
Впервые за последние годы я распахиваю глаза окрыленным. Счастливым. Радостным. Улыбаюсь сразу же. Тонкое одеяло привычно запуталось в ногах, и я разнежено, неторопливо отпихиваю его коленом в сторону.
Поворачиваю голову… и радость немного тускнеет.
Моя постель холодная и одинокая. Арина уже проснулась. Жаль. Я рассчитывал найти ее возле себя. Как раньше. Чтобы ее щека на моей груди… и рука на поясе.
Подавив острый укол разочарования, я отрываюсь от постели. Босиком шлепаю в гостиную. Хм… Нет никого.
Я зову Арину. Выходит хрипло, немного резко, а в ответ тишина. Прохожусь по комнатам, заглядываю на балкон. Напрягаюсь немного. Может, она в ванной? Арина заснула на моих руках. Просто вырубилась. Хоть не поздно еще было, но я с легким сердцем и лучезарным ощущением радости поцеловал ее волосы. Пусть и устал очень вчера, но сон никак не шел, думы крутились в голове, разные мысли покоя не давали.
А сейчас…
Я впадаю в настоящий ступор, когда понимаю, что Арины рядом нет, а ее вещи… исчезли.
Перепроверяю все несколько раз, рыскаю по шкафам, отказываясь верить, что она просто уехала. Оставила меня одного, беззащитного, и поскорее сбежала.
Но что самое отвратительное: я ничего о ней теперь не знаю. Ни номера телефона, ни адреса.
Сразу в голове куча всего неприятного, но я отмахиваюсь.
Мы не крали друг у друга эту ночь, это был равноценный подарок. А уехать Арина могла не потому, что испугалась или неожиданно отступила, а просто потому, что, возможно, у неё сегодня занятия. Или еще что-то важное.