Бывший будущий муж
Шрифт:
— Я… я же не предпринимала никаких официальных шагов, — возразила она. — Это просто мое имя для него. Ты, конечно, можешь предложить другое, но…
— Да нет, мне нравится, — успокоил ее Найджел и задумался.
Если она выбрала имя для мальчика, отождествляя его с утраченным братом, то уж не подумывает ли о том, чтобы забрать его — а то и обоих — в Нью-Йорк и воспитывать там самостоятельно?
Найджел внимательно вглядывался в утомленное, осунувшееся лицо с огромными черными глазами. Смотрел на красивый рот с теперь уже, увы, практически постоянно опущенными уголками, на нежную кожу, напоминающую дорогой шелк, — только
Затем взгляд синих глаз опустился ниже, пробежал по легкой желтой кофточке без рукавов и светлым джинсам, не скрывающим ее нездоровой худобы. Она мало ела, и то только когда он напоминал, и это стало заметно. И мало, слишком мало спала… Найджел знал, что Джессика и понятия не имеет, что он тоже не спит, прислушиваясь в ночи, как она бродит по дому.
Да, хороша, очень хороша, но изранена, красива, но потеряна в своем собственном мире горя и утраты, куда не допускает больше никого…
У него были свои планы на младенцев и на их тетку тоже. Найджел прекрасно понимал, что сейчас, однако, не лучшее время озвучивать эти планы, и мягко продолжил:
— Я не возражаю. Но только мне бы хотелось выбрать имя для девочки. Знаешь, ради мамы, ну, ты же понимаешь… Мы можем назвать ее Кэтрин, в честь матери. К тому же мы все так привыкли говорить: Тэдди и Кэти… Что скажешь?
Джессика подумала, что это замечательное предложение. Оно так ей понравилось, что даже Слезы на глаза навернулись. Тэдди и Кэти — снова вместе, снова живые в своих детях.
— Отличная мысль, — шепнула она.
— Ну и хорошо. Значит, на том и порешим, ответил Найджел и передал ей маленькую Кэти.
И увидел, как навернувшиеся слезы сменились нежной улыбкой. — А теперь укладывай их и прощайся. Нам пора…
Завтра им предстояли похороны. У Джессики не было подходящей одежды, и ее следовало купить. Они обсудили это за завтраком, и она неохотно согласилась поехать с ним в какой-нибудь торговый центр. Но сейчас так посмотрела на Найджела, что он понял; передумала.
— Ни в коем случае, — твердо ответил он на ее взгляд. — Тебе нужна передышка, смена обстановки… И мне, между прочим, тоже. Ты даже не знаешь, — добавил он, глядя, как она безмолвно поднялась и направилась к детским кроваткам, — вдруг тебе удастся развеяться…
На удивление, его предсказание сбылось.
Найджел завез ее домой, чтобы принять душ и переодеться, прежде чем отправиться в город.
Джессика выбрала бежевое платье с широкой юбкой, подчеркнувшее ее тонкую талию и оттенившее превосходную кожу. Впервые за последние дни подкрасила глаза, сначала собрала волосы на макушке, потом передумала и оставила распущенными. Надела светлые, в тон платью туфли на шпильках и отправилась разыскивать Найджела.
Открыла дверь в гостиную — и ей показалось, будто последних ужасных трех лет как не бывало. Он лежал на диване, закинув ногу на спинку, и лениво перелистывал иллюстрированный журнал, дожидаясь ее. Знакомая поза потрясла до глубины души и вывела, нет, вырвала из спасительного тумана, в котором она пребывала. Господи, до чего же он красив! Высокий, сильный, мужественный, как раз такой мужчина, о котором она мечтала всю сознательную жизнь!
Найджел почувствовал на себе взгляд Джессики, поднял глаза и мягко улыбнулся. У нее перехватило дыхание. Он отбросил журнал и поднялся таким плавным, почти кошачьим движением, что она замерла. Да, ее снова тянуло к нему, неудержимо тянуло, словно магнитом, как и всегда…
Он тоже переоделся, расстался с деловым костюмом, сменив его на джинсы и черную спортивную рубашку. И если раньше он выглядел энергичным и властным, то сейчас — почти опасным.
Найджел не шевелился. Двигались только синие глаза, впивая каждую подробность облика Джессики, словно он впервые увидел ее.
— Вот это перевоплощение, — тихо произнес, почти выдохнул Найджел и направился к ней.
Джессика с некоторой опаской взирала на него. Она прекрасно знала, о чем он думает.
Сразу узнала этот собственнический блеск в глазах. И затрепетала. В груди что-то болезненно сжалось, мышцы живота напряглись, соски превратились в камешки.
— Красавица, — прошептал Найджел, прикоснулся губами к ее рту и не прервал легкого поцелуя, пока не ощутил ответного отклика ее губ. — Готова отправляться? — с невинным видом спросил он.
Она неуверенно кивнула и так же неуверенно нахмурилась. Джессика прекрасно понимала, что поцелуй был не случайным — это предупреждение о том, что ждет ее впереди.
Хотелось ли ей продолжения? Она пока не знала — так же, как и не знала, хочет ли сейчас уходить, пока ее чувства так перепутаны, так неясны…
— Тогда пошли, — сказал Найджел, словно отвечая на ее невысказанный вопрос.
Они вышли, сели в «мерседес» и отправились в центр города. Остановившись на большой площади примерно за полмили от намеченной цели, Найджел вылез из машины, открыл дверцу и помог Джессике выйти. Крепко обнял за талию и повел под качающимися пальмами вдоль ярких, красочных витрин. Она шла покорно, словно ее загипнотизировали, и ничего не могла с собой поделать, хотя прекрасно понимала, что он намеренно готовит почву для будущей интимности. И все же… все же не могла отодвинуться, не могла ударить по лицу, даже приказать убрать руки и то не могла.
Вот что значит горе, подумала Джессика, извиняя собственное поведение. Оно лишает человека силы.
Прохожие обращали на них внимание. Как, впрочем, и всегда, потому что они являли собой потрясающую пару. Она — высокая и темная, он — еще выше и светлый, с отсвечивающими золотом на солнце волосами.
Кто-то бросил им вслед двусмысленный комплимент, и Найджел усмехнулся, а Джессика неожиданно для себя хихикнула. Незнакомец был озадачен ее реакцией, но пошел своим путем, тоже усмехаясь. А когда они остановились перед витриной цветочного магазина, Джессика наконец-то сделала то, о чем так давно мечтала, — тоже обняла Найджела за талию.
Ему совершенно не хотелось прерывать прогулку. Не хотелось вести ее в большие магазины, наряжать в траурные наряды и смотреть, как угасает сияющая улыбка. Поэтому он свернул за угол и завел ее в небольшой уютный ресторан, заказал кофе и пирожные и заставил рассказывать о работе и жизни в «Большом Яблоке», пока она не оживилась и не начала говорить, как и раньше, — ярко, остроумно, увлеченно, отвечая на его вопросы и задавая свои.
Сумасшествие, все это настоящее безумство, думал Найджел. Зачем позволять себе снова подпасть под очарование этой длинноногой ведьмы? У меня планы на нее; напомнил он себе. Да, но это слабое извинение тому, что ты позволяешь ей снова проникнуть к тебе в душу, ответил внутренний голос. Однако Найджел отмахнулся от него, говоря себе, что полностью контролирует ситуацию.