Бывший. Сжигая дотла
Шрифт:
Да что такое?
А этому чего надо? Зверю тоже не терпится рассказать о своих подвигах?
Не буду брать трубку. Не сейчас. Жанка, Рэм, Зверь. Слишком. Все слишком.
Утром я уже разговаривала с мамой, больше мне никто важный звонить не будет, поэтому я усилием воли заставляю себя не просто поставить на беззвучный, а выключить телефон вообще.
И оставив мобильник на кухонном столе, и одевшись потеплее, я ухожу из дома. Не знаю, куда. На прогулку. Бесцельную, но будем надеяться целительную. Надо как-то снова вернуться в то
На самом деле Демон. Он пожирает, разъедает мою душу.
Сколько я бродила по скверам, вдыхая холодный запах сирени этого неласкового мая, я не знаю, но когда возвращаюсь и включаю телефон, то мной овладевает тревога.
«Абонент Тамара Львовна звонил вам восемь раз».
У меня внутри все холодеет, я перезваниваю, а меня почти трясет.
Однако, слава богу, голос Тамары Львовны звучит вполне энергично.
Только очень взволнованно.
– Инга? Ты куда пропала, весь день не могу дозвониться? – обрушивается на меня она.
– Гуляла, что-то случилось? – теряюсь я, зачем я могла понадобиться срочно, раз она так настойчиво пыталась дозвониться.
– Твой мальчик… Надо что-то делать…
Глава 42
Демон
– А если он заявит на тебя? – хмурится Рэм, протягивая мне, охренеть, белый носовой платок.
Пиздец, если еще в нашем городе двадцатидвухлетний пацан, у которого в кармане есть носовой платок? Точно пижон. Чувствую себя плебеем рядом с графским сыном.
– Не заявит, – усмехаюсь я. – Ты видел, как дрожало это желе?
– Блядь, ты чего, как вампир-пятилетка? – психует Рэм, видя, что я облизываю сбитые заново костяшки и не тороплюсь брать платок. – У меня есть аптечка, если ты такой гордый придурок.
– Не ори, – я все-таки беру белый хлопковый клочок. – Как баба, ей-богу.
– Мозгов у тебя нет. А баба, конечно, я. Вот такие трусы и потом катают заявы, сам-то он домогался беспомощной девчонки, а как прижмет, побежит к ментам.
– Ну, он понимает, что будет разбирательство. Сто пудов понимает, что в крайняк меня отец отмажет. Это мы с тобой знаем, что он не станет вмешиваться до последнего, а ублюдок – нет. Так что последнее, чего он хочет, это – огласка всей этой дурно пахнущей ситуации. Хряк поскулит и сейчас возьмет больничный, чтоб дома пересидеть, пока фингал сойдет…
– Челюсть у него хрустнула подозрительно, – морщится Рэм.
– Нормально хрустнула, – злорадно не соглашаюсь я. – Самое то. Как раз, когда к нему придут с вопросами, говорить сможет.
– С вопросами? Ты не все?
– Этот ублюдок, по-твоему, что? Может продолжать работать в универе? Где на первом курсе девчонкам не всегда есть восемнадцать? Я думаю, соответствующие инстанции должны быть в курсе. Что-то мне подсказывает, что только про
– Логично. Блядь, блевать тянет, как вспомню. Чего он там ныл? Жене не рассказывайте?
– Ага. Он с ней только сошелся обратно. Я копнул. Она была его студенткой, брак по залету. Думаю, для на самом деле не сюрприз поведение муженька. И ей есть, что рассказать. Я крестную попросил вмешаться. Она весьма заинтересованное лицо. Она собиралась на факультет романтиков дочь отдавать в следующем году. Ира уже на курсы там какие-то сраные ходит. Как никогда кстати пост крестной в министерстве образования.
Услышав про жену препода, Рэм даже присвистывает:
– Ну и слизняк. Если так посмотреть, мало ты ему втащил. Зря я тебя остановил.
– Я бы мог не остановиться сам, так что правильно все. Надо еще посмотреть, кому там не отсыпали Гореловской ответки…
– Зверю? – подсказывает друг. – Что задумал?
Поднимаю лицо к небу. Оно такое серое, как муть у меня на душе. Даже то, как приятно зудят и ноют костяшки, не приносит облегчения. Блядь, когда изо дня в день живешь среди помоев, перестаешь обращать внимание на их вонь. А потом что-то случается, и открываются глаза. Я жил среди дерьма столько лет. Не замечал его. Или не хотел замечать.
– Тут мне нужна пара дней, – прикидываю я расклад. – Пусть Зверь пока потрясется, понервничает. Плохо он узнал меня за эти годы, раз так рискнул. Но все-таки понимать должен, что я этого так не оставлю. Все будет красиво, мощно и больно. Звереву.
– Ладно, – кивает Рэм, поняв, что я пока не хочу раскрывать карты. – Мы сейчас куда?
– Ты – куда хочешь, у меня есть еще дельце, – бросаю я, направляясь к своей тачке.
Рэм, посверлив меня тяжелым взглядом, смиряется.
– Позвонишь?
– Да, – машу я рукой, загружаясь в салон. – До связи.
Дело у меня есть, и даже не одно, а два. Не знаю, с которого начать. Бабки эти еще, которых упоминала Жанна, взбесившие меня. Но со старыми дурами воевать, это вообще я не знаю что. Опускаться до уровня этих маразматичек и писать им на дверях хрень всякую? Замки ломать им? Пиздец, я еще не совсем сошел с ума.
Зато Зверев получит и за себя, и за бабок.
Ну, во вселенной должна быть справедливость. Так, как я это себе представляю... А что я нихуя не Зорро, тут уж сорян.
Еле выбравшись из пробки на Академической, чувствую, что я на грани. Так и стоит перед глазами рыло препода. Обвислые жирные щеки в прыщах, пот, текущий по вискам крупными каплями, маленькие поросячьи глазки, проплешина и вонь непромытого тела. Блядь, еще б от него жена не сваливала. Она у него молодая, на рожу ничего. Водопровод в доме есть, что, сука, двигает этими людьми? Или для них и вода из крана, как святая? Они за грехи свои боятся, что ли, расплаты? Или это, чтоб все окружающие сразу знали, что они – тухлая личность?