Бывший
Шрифт:
Встречавшие его у здания УВД британцы сразу выслушали от него упрек, а продюсер Лиана пыталась оправдаться перед ним:
— Мы не можем снимать такое, поймите, мы в чужой стране. У нас могут быть большие проблемы.
— Весь ваш фильм, который вы сейчас снимаете про меня, не стоит тех кадров, которые бы вы могли сделать там, — в сердцах высказался Виталий и подошел к уже давно ожидавшему корреспонденту «Аргументов и фактов» Елене, которую он вызвал.
— За что тебя? — спросила она, поприветствовав его.
— А-а, — махнул он рукой, — поздно уже. Поздно я тебя уже вызвал. Ты-то не иностранка, тебе-то можно снимать этих козлов?
— Ну так… из-за угла. А что произошло?
— Об этом уже нет толку говорить, — махнул опять рукой Виталий. — Съемку сорвали еще.
— Ну хоть про съемки расскажи, — просила Елена. — Хоть про что-нибудь. Два часа тебя тут ждала.
Подняв на нее глаза, Виталий вдруг спросил:
— А ты напишешь, что они козлы?
— Взяточники там и прочее? Да, запросто.
— И фамилии напишешь?
— Нет, — немного подумав, помотала головой Елена, — фамилии лучше не надо. Но обобщить смогу, с твоих слов, естественно.
— Ладно, — согласился Виталий и позвал Репу: — Серега, съездите с англичанами в театр, там люди уже больше трех часов ждут. Пусть Лиана платит массовке и остальным. Снимать все равно поздно, стемнеет скоро. Я потом позвоню тебе.
Отправив съемочную группу, он уехал с корреспондентом.
— Они в гостинице, в ресторане сидят, — говорил по телефону Репа, — недовольны чем-то. Я сейчас отходил от них, Пол в Лондон начал звонить.
— А как ты определил, что недовольны? Поанглийски, что ли, научился уже? — спросил Виталий.
— Да не-е, по рожам видно. Да и не едят ничего, сидят, хотя ужин на столе. Проблемы какие-то у них.
— Это скорее не у них, это у нас, Серега. У них-то на их фильм снято достаточно за три надели, а нам снимать и снимать. Ладно, сейчас подъеду, разберемся.
Когда Виталий заходил в ресторан гостиницы, режиссер Пол как раз заканчивал разговор с лондонским руководством. Лица у всех, кроме Репы, действительно были озабочены.
— Приятного аппетита, — присев к ним за стол, сказал Бандера. — Что вы тут обсуждаете?
— Нам нужно улетать, Виталий, — как-то грустно сказала Лиана.
— Вы же говорили месяц будете здесь, — постарался сделать удивленное лицо Бандера. — Что произошло?
— А вы разве не понимаете? — отвечала Лиана. — В фильм вкладываются большие деньги. И в ваш, и наш. А тут съемки срываются. Мы разговаривали с людьми, они говорят, что милиция к вам здесь очень плохо относится. В Лондоне не пойдут на то, чтобы дальше финансировать ваш проект. Мы только что разговаривали.
— Но я им сегодня объяснил в УВД, что уже больше двух лет, как вышел из криминала. Думаю, они поняли.
— Но вы нам говорили раньше, что то же самое им объясняли тогда, когда начали свой первый фильм снимать. Они все равно вам постоянно мешали и поэтому вы так долго снимали. Мы не сможем работать в таких условиях. Вы же видели сколько денег выкидывается.
— Можно найти другой город, — подумав предложил Виталий, — здесь много похожих.
— В том-то и дело, что наше руководство заинтересует только фильм, снятый, как говорится, на «местах боевых действий». Как художественный, так и документальный. Если бы у нас в Беслане возникли такие проблемы, мы не брали у них интервью на фоне каких-нибудь других развалин в другом городе. Мы бы не стали снимать кино.
— И что вы собираетесь делать? — смотря куда-то в сторону, спросил Виталий. Видно было, что он уже думает о другом.
— Мы тут подумали, что у нас в принципе материала для фильма про вас хватает. Так что мы можем обменять завтра билеты и улететь. Ну а вы кое-что тоже успели снять. Если сможете продолжить съемку без нашего финансирования, то когда закончите фильм, думаю, наш канал купит его у вас.
— Спасибо на добром слове, — все так же не глядя на них, проговорил Виталий. — Ну что ж, решили так решили. Последняя просьба к вам. Везде в прессе меня называют бандитом и даже убийцей. Когда будете озвучивать свой фильм, добавляйте к этому хотя бы слово «бывший». Хорошо?
Англичане улетели через день. Виталий не стал портить с ними отношения и даже устроил им перед отлетом прощальный вечер с ужином при свечах. Но провожать утром в аэропорт не поехал, сославшись на неотложную срочную поездку.
Проспав до обеда, он сказал жене, что забирает ее в Москву и поехал улаживать все свои оставшиеся в городе дела. Теперь, когда уехала даже Ириска, ему казалось, что делать здесь абсолютно нечего. Да и снимать все равно не давали городские гаишники, которые, по-видимому, никак не могли простить ему то, что он столько лет имел во всех позициях.
Проездив до вечера, они с Репой купили цветы и поехали на кладбище. Пройдя всех своих старых погибших друзей, у кого были могилы, они остановились на могиле Енды, которого хоронили последним, и присели за столик. Сначала пили молча. Бандера вспоминал эти похороны. Могильщики выкопали тогда яму меньше по ширине на несколько сантиметров, и ножки большого полированного гроба, далеко выступающие за габариты самого гроба, не проходили в нее. «Не хочет Эдька уходить от нас», — сказал он тогда друзьям, когда они вытащили гроб и поставили его обратно на табуреты. Еще с час все стояли и ждали, когда могильщики увеличат ширину ямы. Эта картина ясно стояла перед глазами.
Потом он вспомнил ту горстку людей, которые собрались на годовщину его смерти, и посмотрел на находящиеся тут же могилы других убитых авторитетов. Ни на одной из них не было свежих цветов, какие бы громадные мраморные памятники там не стояли. А ведь со дня их смерти прошло всего несколько лет. Тут он вспомнил могилы на Ваганьковском кладбище Высоцкого, Миронова и других артистов, кто умер уже довольно давно. Там всегда были свежие цветы, в отличие от покоящихся рядом авторитетов. Он сказал о своем наблюдении Репе.