Ц-5
Шрифт:
— А я тогда понаблюдаю, — вызвался Ершов.
— Добро! — кивнул Петров и ухмыльнулся. — Ну, угощайте! Я ж не зря подсаживался…
«Ми-8» летел между отвесными скалистыми кручами, и свистящий рокот турбин гулял рикошетом. Вертолет качало, будто на волнах, и Юдин завопил, скалясь:
— Если врежемся, я за себя не отвечаю!
— Да все нормально! Мануэль уже почти освоил аппарат! Как-никак, второй день на «вертушке»!
Ершов хихикнул, наблюдая,
— Да ты не по сторонам, а вниз смотри! Подгребаем!
На фоне выжженной поверхности ясно выделялись палатки, грузовики, танки. На узенькой ВПП замерли два «игрушечных» самолетика.
Прижимая руками наушники, Григорий закричал в микрофон:
— Докладывает «Халид»! Вижу двадцать… двадцать пять танков М41 и М47! На аэродроме — бомбардировщик «Канберра» и два истребителя F-5А! Координаты…
Гулкий удар в днище шатнул «Ми-8».
— Зенитки бьют! Товарищ капитан!
— Слышу!
— Нам левое колесо оторвало!
— Т-твою ж ма-ать…
Новое попадание сотрясло вертолет, на пару секунд грохот загулял по кабине. Горы в иллюминаторах начали тошнотворное кружение.
— Хвостовую балку перебило!
— Не-е! Согнуло только!
— Садимся, что ли?
— Не-е! Падаем!
— Держись!
Каменистая макушка той самой горы, куда их должны были высадить, показалась сбоку, словно весь мир перевернулся. Содрогаясь и вращаясь, «Ми-8» будто ввинчивался в воздух.
Первой вершины коснулась сломанная хвостовая балка. Вертолет накренился, и лопасти исполинским миксером заколотили по камню, раскалывая глыбы и разлетаясь сами. Ершов чувствовал себя горошиной в банке, которую немилосердно трясли. Турбины заглохли, и «Ми-8» тяжело осел на брюхо.
— Прилетели… — замычал в тишине Юдин.
— Как ты?
— Да живой, вроде…
Держась за ушибленный бок, Ершов двинулся по скошенному полу к пилотской кабине, но тут Мануэль и сам вывалился к ним — лоб и правая щека залиты кровью, рука висит плетью.
— Приложился джуть-джуть… — вымолвил он, спотыкаясь о порожек.
— Чуть-чуть! — поправил его сержант. — Как там погодка?
— Ясно, солнечно, — улыбнулся Гарсия, кривя лицо, — ожидаются осадки в виде града… А вон они!
Толчком ноги вышибив дверь, Григорий глянул наружу. По ослепительному небу с громовым шипением летели красные точки, вроде раскуренных сигарет. Самих ракет «Града» Ершов не разглядел, лишь огоньки, почти без дыма.
Снаряды падали прямо на головы мятежникам, и вот захлопали взрывы — огненные клубы сливались, накрывая танки, выжигая палатки, переворачивая грузовики…
— Ложись!
Григорий замешкался на долю секунды, но пуле этого хватило — в бедро словно раскаленный прут всадили. Рыча,
— …с соседней горки! — расслышал он голос Юдина. — Давай!
Мануэль приполз ужом, волоча за собой АГС «Пламя» и пару автоматов.
— Огонь! А-а…
Сержант дернулся, поник неуклюже и завалился набок.
Putas! — Кубинец выдал очередь из «Калашникова», привстав на одно колено, но ответный огонь отбросил его на камни.
«Моя очередь…» — протащилась мысль. Стесняться, вроде, больше некого, и Ершов в голос застонал, подтаскивая непослушное тело к товарищам. Пресмыкаться по горячим камням было больно. Ногу он кое-как перетянул жгутом, но кровь все равно сочилась, толкаемая беспокойным сердцем.
Первое, что Гриша увидел, подобравшись ближе, был обиженный взгляд Юдина — за что, мол, меня так?
— Жив? — прохрипел капитан.
— Джуть-джуть, — губы сержанта сломались в улыбке. — А Мануэля — наповал… Desperados хренов…
— Потерпи, сейчас я…
Плосковерхая гора, на которую «Ми-8» совершил весьма жесткую посадку, вздымалась метров на двести, а вот соседняя, изрезанная промоинами, была ближе к небу. Короткие пулеметные очереди ударили с ее обрыва, выщелкивая каменную крошку.
— А я еще ругал местных… — простонал Юдин. — Гонял их… Совсем стрелять не умеют… И слава богу…
Не слушая товарища, Ершов заряжал АГС. Бьет он недалеко, метров на восемьсот. Этого хватит. Но отдача… Вкопать опоры не удастся — голая скала, присыпанная каменным крошевом. Придется «седлать»…
Прижав норовистый гранатомет коленями, Григорий ухватился за рукоятки. Переждал обморочный наплыв слабости, и выстрелил. «Пламя» лягнулось, поддавая в живот и раненую ногу. Всхлипывая от резучей боли, Ершов выстрелил короткой очередью — пять гранат перемахнули ущелье и глухо рванули, уничтожая то ли эфиопов, то ли сомалийцев. Каждая ВОГ-17 поражала живую силу в радиусе тридцати метров. Должно хватить…
«Ладно, — сцепил зубы капитан, — еще парочку закинем…»
Первый взрыв скатил с края крошащуюся глыбу, а второй отправил в кувырок ДШК и визжащего пулеметчика. Орудие убийства и душегубца земля притянула одинаково.
Часто дыша, облизывая сухие почерневшие губы, Григорий согнул спину, приникая лбом к гранатомету.
«Ух, как паршиво… — всплыла мысль из черноты, затапливавшей сознание. — Всё, что ли?.. Мало…»
Где-то вовне народился чудовищный рев. Он сотрясал воздух и гору. Ершов безразлично повернул голову — в небе кружил F-5 «Фридомфайтер». Изящно соскользнув в пике, истребитель открыл огонь — электросваркой засверкали огни крыльевых пушек. Дорожка разрывов пересекла вершину, меча обломки камня.