Ц 6
Шрифт:
Вяло улыбнувшись, бывший член Политбюро вывалился в коридор на заданную траекторию. В остывших «Жигулях» он нахохлился, переживая измену Родине, но перспектива застолья вытеснила все мысли, отбросила их прочь, как кукушонок — птенцов из гнезда.
— Мне отмщение, — хихикнул Кириленко, ежась, — и аз воздам! Так воздам, что кое-кому жарко станет!
Понедельник. 14 февраля. День
Израиль, форт Оркаль
Оборонительная линия Бар-Лева тянулась по всему восточному краю Синая, как оплот против
А уж навести понтонный мост — и вовсе не проблема. Египтяне не раз форсировали Суэц, успевая перебросить танки… пока не получат отлуп, а «Кфиры» не разбомбят переправу.
Щурясь на солнце, Рехавам Алон опустил стекло. Джипы осторожно петляли по узкой ухабистой дороге с бордюром из фронтовых вех — вбитых в песок швеллеров и обрубков двутавровых балок. За этой ржавой межой — минные поля.
Начищенным металлом отливал канал под лучами солнца, перевевались ветром пески на той стороне, и мерцало белым огнем соленое озеро, растекшееся по пустынной глади.
Примаков, деливший заднее сиденье с Рехавамом, потянул носом:
— Солью пахнет. И водорослями.
— Отсюда километров тридцать до Средиземного моря, — кивнул Алон. — Муцава… э-э… форт Оркаль — самый северный на Бар-Лева. Ну, не Линия Сталина, конечно, но все же…
— Оркаль — это целый блок, — развернулся Хофи с переднего места. — Тут аж три опорных пункта: Оркаль-Алеф, Оркаль-Бет и Оркаль-Гимель. На каждом по три танка, а в полукапонирах стоят батареи 155-миллиметровых САУ…
—…И даже 175-миллиметровых! — похвастался лопоухий водитель — и прикусил язык под строгим взглядом.
— Муцава… — со вкусом повторил Примаков.
Машины миновали стальные ворота в толстых бетонных стенах, фланкированные могучими кубами ДОТов, и заехали во двор современного замка. Хоть и без рыцарей в сверкающих латах, но взвод бравых бойцов ЦАХАЛ выстроился в почетном карауле.
Ицхак Рабин и Шимон Перес ехали в одном джипе, и Алон подмигнул Хофи. Директор Моссада тут же насупился, пойманный на улыбке одобрения.
Перес, как министр обороны, а, стало быть, хозяин, пригласил гостей спуститься на нижние этажи форта. Внизу всё выглядело по-армейски просто, даже малость убого — грубый бетон со следами опалубки, неяркий свет голых лампочек, стол, табуретки, карты на стенах. Стук дизель-генератора почти не доносился, куда громче гудела вытяжка, посапывая за решетками жестяных коробов.
Усевшись, Евгений Максимович снял темные очки, и с улыбкой осмотрелся.
— Вроде бы и дипломатические отношения восстановлены, — благодушно проворчал он, разводя руками, — а нынешняя моя миссия снова «неофициальная да конфиденциальная»! Повторюсь: я всего лишь замдиректора ИМЭМО, и не имею полномочий, но наше руководство хотело бы проконсультироваться перед совещанием в Сочи. И Садат, и Хафез Асад, и Пьер Жмайель, и король Хуссейн уже дали согласие на встречу…
— Я обязательно приму участие, — склонил голову Рабин. — И… понимаю стремление к миру высоких договаривающихся сторон. Особенно сирийцев.
— Ну, да! — фыркнул Примаков. — Когда ваши танки у стен Дамаска!
По бункеру загулял общий смех, разряжая остаточную напряженность.
— Хочу сказать большое спасибо вашему ГРУ, — блеснул зубами Перес. — Мы от них получили шикарные, просто шикарные данные по сирийской армии, оттого и прошли долину Бекаа гуляючи!
— Это как раз тот случай, — тонко улыбнулся советский посланник, — когда старую русскую поговорку следует перефразировать: «Новый друг лучше старых двух»!
— Второй «старый» — это Египет? — отзеркалил улыбку Алон.
— Он самый, — энергично кивнул Примаков. — С Сирией все понятно — Дамаску не выгодно бодаться с Тель-Авивом. Асаду нужен мир, чтобы противостоять истинным врагам — туркам. Всё портят Голаны! И мы… хм… мы предлагаем передать Голанские высоты Ливану.
Иудеи переглянулись и заерзали.
— Ливанцы вам точно угрожать не будут, да и не смогут, — невозмутимо продолжал Евгений Максимович. — К тому же Израиль вышел на границу по Литани, и уступка Голан станет для официального Бейрута достойной компенсацией потерь квадратных километров.
— Интересно… — затянул Рабин. — Очень интересно… А на что надеется СССР?
— На военные базы в Тартуссе и Латакии, Триполи и Сайде, — спокойно ответил замдиректора ИМЭМО.
— Очень интересно! — оживился премьер. — Следовательно, ваша страна сумеет предложить мир по-хорошему, но и принудить к нему по-плохому! Но, как я понимаю, главным вопросом на переговорах в Сочи станет судьба Синая. А посему официальный Каир тоже необходимо… хм… удовлетворить. И мы… хм… извините, что невольно копирую… Мы предлагаем отдать Египту сектор Газа.
— Ого! — развеселился Примаков. — Отличный ход! И от тамошних палестинцев избавитесь, и…
— О, это не все! — перебил его Рабин, оборачиваясь к карте на крашеной стене. — Вот! — он хлопнул по нарисованной границе между Египтом и Суданом. — Треугольник Халаиба! Пока это ничейная территория, но Каир имеет все права на него.
— Скажу больше, — тон Примакова обрел внушительность, — наши геологи обнаружили в Халаибе нефть. А напротив Газы — на дне моря — газ. Согласитесь, это поднимает ставки!
— Интересно… Очень интересно… — задумчивый взгляд премьер-министра блуждал по бетонному потолку. — Слушайте, а ведь есть реальный шанс, что война закончится!
— Очень на это надеюсь, — хлопнул ладонью по столу тайный эмиссар.
Алон присмотрелся к нему, и мягко, почти мурлыча, сказал:
— Ну-ка, ну-ка… Вытаскивайте туз из рукава!
— А вы неплохой психолог, ребе, — усмехнулся Примаков, осторожно прислоняясь спиною к стене. Холод от бетона не исходил, и Евгений Максимович расслабил плечи. — Да, есть еще одна тема… Насколько щекотливая, настолько же и привлекательная. Причем, и для нас, и для вас.