Ц 6
Шрифт:
— А именно? — задрал бровь Рехавам.
— САДР! — коротко обронил посланник. — Марокко наперегонки с Мавританией пытаются оттяпать Западную Сахару, оставленную испанцами. Наши аналитики полагают, что Израилю есть смысл помочь сахарцам, подбрасывая тем деньжат и оружия через Эфиопию. А как только партизаны из Фронта ПОЛИСАРИО прогонят оккупантов, израильский капитал сможет разрабатывать богатейшее месторождение фосфатов Бу-Краа! Алгоритм такой: Москва открыто признает САДР, заключает с сахарцами договор и те передают нам гавани бухты Дахла под военно-морскую
— Очень интересно… — Рабин забарабанил пальцами по столу, выдавая волнение.
— Да! Но глянем шире! — в повышенном голосе Евгения Максимовича зазвучал неподдельный азарт. — Давайте включим в нашу совместную зону стратегических интересов весь Магриб! Почему бы вам, как и нам, не поддержать берберов? Арабы их угнетают, а ведь имя берберам — легионы! Так давайте поможем им обрести независимость! Оружием, деньгами, военспецами. И очень скоро троны короля Хасана, Муамара Каддафи или Хуари Бумедьена зашатаются! Разумеется, это игра в долгую, но выигрыш в ней сулит Израилю обилие дешевой нефти, как минимум. И прочный мир, что еще ценнее.
— Очень, очень интересно… — Ицхак Рабин возбужденно потирал руки.
Алон Рехавам с улыбкой следил за тем, как переглядываются Перес с Хофи, нетерпеливо елозя. За один свой визит Примаков задал работы и правительству, и министерству обороны, и разведке на годы вперед. Это как в бизнесе — чтобы получить прибыль, нужно вложить деньги. В политике немного сложней — там надо инвестировать в людей, в правителей, в территории, — порой в открытую, чаще тайно. Зато дивиденды обещают быть сказочными!
«Вложимся, — подумал Алон, — куда мы денемся!»
Суббота, 19 февраля. Утро
Прага, Панкрац
Папа сдавал на права еще в Зеленограде, но Мишкиной уверенности пока не выработал — водил осторожно и очень небыстро. Даже если улица пустовала, стрелка спидометра дрожала у шестидесяти.
Настю утешало, что отец сидел за рулем «Волги», хоть и служебной. Школа-то при посольстве! Неужто долговязого отпрыска какого-нибудь атташе или консула подвозят на «Москвиче»? Небось, «Чайку» гоняют!
Анастасия Гарина ерзала на заднем сиденье, рядом с мамой. Папа напрягал плечи, вертя баранку и зорко высматривая нарушителей — боялся покоцать заводскую машину, а мама поглядывала на него с легкой улыбкой. Или следила за пражской жизнью.
— Волнуешься? — шепнула она дочери.
— Немножко, — призналась дочь.
Три недели подряд она ходила в гарнизонную школу. Дети офицеров, служивших в Милавице, ничем не отличались от тех, чьи отцы-ракетчики несли дежурство в Первомайске. Но какой толк от переезда в ЧССР, если вокруг все тот же СССР? Советские дома, советские люди… Но есть же разница, просто должна быть! И не в одной же букве она заключается!
Хорошо, что папа работал в Праге — там и завод, и КБ, а мотаться каждый день за сорок километров туда, потом обратно — это «черте что и сбоку бантик». Повезло, что какой-то чин собрался уезжать в Союз — и освободил жилплощадь. Тоже служебную, зато в самой Праге! В районе Глаубетин, прямо напротив папиной работы — высокого здания с эмблемой «Теслы» на крыше…
— Петь, а ты интересовался насчет лаборанта? — деловито спросила мама, поправляя Настин бант. — Помнишь, я тебя просила? Ну, хотя бы на полставки…
— На полную ставку, майне кляйне, на полную-ю! — пропел отец, выворачивая руль. — Появилась вакансия в отделении химводоочистки. Нашим процессорам нужна чистейшая аш-два-о. Пойдешь?
— Конечно! — обрадовалась родительница. — Ой, как хорошо-то!
— Выходишь с понедельника! — сказал родитель-водитель, посмеиваясь. — Настенька, приехали!
Девушка встрепенулась, глядя в окно на пятиэтажное здание. Ого… Это сколько же тут дипломатической… как там Миша говаривал? Дипломатической школоты!
— Все, я пошла! Не провожайте!
Настя решительно вылезла из машины и независимо поцокала к школе, скашивая глаза на дубленочку. Миша говорил, ей очень идет…
— Ни пуха! — крикнула мама.
— К черту! — с чувством ответила девушка, держа сумку-портфель немножко на отлете, чтобы не задеть капроновые колготки. Чуть что — и стрелка!
Пришлось, правда, выдержать словесную битву с мамочкой, желавшей во что бы то ни стало напялить на дочечку шерстяные колготы. Как в садике, прямо! А то, что в Чехословакии теплее, ничего? А то, как она будет выглядеть — ужасным колхозным чучелом! — нормально, вообще? И при чем тут мальчики? Нужны они ей… И не собирается она ни перед кем фигурять! Еще чего! Ну, хочется же комфортно себя чувствовать, чтобы ничего не стыдиться! Ну, хорошо, хорошо, подол можно и ниже середины бедра, согласна…
Настя перешагнула школьный порог и с ходу окунулась в знакомый гвалт и суету — малолетки орали и носились в бестолковом броуновском движении, обтекая старших, как бурлящая речка — пороги.
— Новенькая?
Девушка оглянулась, смеривая взглядом дылду с красной повязкой на рукаве. Дылда был белобрыс, а его синие глаза в опуши светлых, словно выгоревших ресниц, смотрели с пытливым интересом.
— А где тут девятый «А»? — надменно вздернула подбородок Настя, но, припомнив Мишины уроки, быстренько скорректировала позицию, с милой улыбкой защебетав: — Я тут первый день, еще не разобралась!
— Да я там учусь! — оживился дылда. — Пошли, покажу. Четвертый этаж, направо!
Звонок догнал их на лестнице.
— Меня Слава зовут, — отрекомендовался белобрысый, ускоряя шаг, и ухмыльнулся: — Можно просто Славик! А тебя?
— «Славика» еще заслужить надо! — в девичий голос вернулась былая засносчивость. — Я — Настя.
— Очень приятно, — честно сказал Слава, и распахнул перед нею дверь класса. — Прошу!
Войдя следом за девушкой, он громогласно объявил, будто глашатай: