Ц-7
Шрифт:
«А это еще кто?»
У мостков из жердей покачивалась большая пирога с новеньким мотором «Ямаха», а рядом сидел, опустившись на корточки, белый мужчина в поношенной военной форме без погон и шевронов. Его загорелое лицо опухло от укусов, но в прозрачных глазах горел яростный синий огонь. Уперев руки в колени, он встал, изображая дружелюбие.
– Здравствуй, Аидже, – в голосе белого звучала вынужденная почтительность. – В моих жилах течет толика индейской крови, и…
– Потому ты и жив до сих пор, – равнодушно перебил его целитель.
– Меня зовут Рикардо, и я…
– Твое имя – Ричард, и тебя послали говорить со мной, – нетерпеливо сказал Аидже. – Зачем?
– А ты… вы не подбросите меня до Пайтити? – вкрадчиво выговорил белый. – Путь долог…
– Залезай.
Ричард подхватил рюкзак, и забрался в лодку, вздрагивая в ловле равновесия.
«Бывалый, – оценил его целитель, – но чужак».
Подтолкнув свое суденышко, он ловко запрыгнул, шлепая босыми ногами по узкому днищу и устраиваясь на корме.
– Говори.
Незваный попутчик пристально глянул на него, веселя Аидже. Надо же – эта бледная личинка жаждет убить «краснокожего»! Глупец. Все белые – глупцы, даже их бог.
– Ты из племени бороро? – вытолкнул Ричард пережатым горлом.
– Мать. Она дочь шамана. А отец – такой же, как ты. Пришелец и проходимец.
Бледнолицый хохотнул, и сжал губы, задавливая смех.
– А ты знаешь, что есть на свете белый человек, подобный тебе? Но только он сильнее тебя.
– Все белые врут, – парировал целитель.
– Не-ет! – глумливо усмехнулся Ричард. – Тот человек знает будущее…
– Почему же я не слышу его? – скривил губы Аидже.
– А с чего ты взял, что интересен ему? – насмешливо сощурился белый. – Разве ты замечаешь каймана на отмели? Или броненосца, роющего нору?
Целитель отложил весло.
– Будем говорить в Пайтити, – выдавил он, опуская тяжелый лодочный мотор.
«Ямаха» взревела, оглашая механическим рыком оба берега, и пирога понеслась по глади вод, задирая острый нос.
Вечер того же дня
Зеленоград, аллея Лесные Пруды
– Ты не спишь? – зашуршала одеялом Рита.
– Не-а, – вытолкнул я, наблюдая, как колышется тюль на сквозняке. Через открытую форточку доносились еле слышные шумы с далекой Сосновой аллеи, и смутные голоса загулявших соседей.
Поворочавшись, девушка навалилась на меня в своей великолепной манере, и мои руки тут же притиснули теплое, гладкое и шелковистое.
– Всё думаешь об этом… повышении? – вымолвили Ритины губы. – М-м?
– Угу… – дрогнул я улыбкой, запуская пальцы в девичьи волосы.
Рита умиротворенно вздохнула, укладывая голову мне на грудь, и водя ладошкой по моему плечу.
– Хочешь на заочное перейти? – пробормотала она.
– Да наверное… Иначе не продохнуть. Не ночью же толкать прогресс!
– Не-е! Не-е… Ночью спать надо, – девушка
– Поспишь тут с некоторыми… – пробурчал я, благодушествуя, и мой рот тут же запечатали сухие горячие губки.
Стиснув пищавшую Риту, я перевернул ее на спину, с приятностью ощущая, как вздрагивает подо мной сильный животик, напрягаясь, и податливо опадает, а девичьи коленки сжимают мои бока.
– Миленький… – сорвался жаркий шепот. – Родненький…
На полчаса мы выпали из реальности.
Лунный свет падал на колыхавшийся тюль, и чудилось, что в форточку вытягивается, завиваясь, сизовато-голубой дымок. На улице было тихо, лишь на грани слышимости наигрывала музыка. Хорошо…
– Тебе хорошо? – разморено улыбнулась девушка, уловив мой настрой.
– Очень, – честно признался я.
– И мне… Где у тебя щека? – нащупав мое лицо, Рита приложила ладонь. – Чувствуешь?
– Горячая… – бормочу я, задирая бровь. – Ничего себе…
– Третий день держится твоя Сила! – счастливо выпалила девушка.
– А это уже не моя Сила, – поцеловав ладошку, я приподнялся, опершись на локоть, и губами дотянулся до девичьей щечки. – А твоя!
– Да… Ты… Что… – потрясенно выдохнула Рита, и запищала радостно, шаловливо мутузя меня и чмокая. – Спасибо! Спасибо! Спасибо! О-о, как же здорово…
Я сгреб в охапку свое сокровище, оно угомонилось, притихло, и мы уплыли по волнам сна.
Глава 5
Суббота, 5 ноября. Утро
Псков – Дахла – Эль-Аюн
На утро вылета небо провисло серыми, клубистыми тучами, а под ногами хрупал снежок. Морозов особых не чувствовалось, но ветруган по-над «Крестами» задувал студеный – пока дошагал до рампы, лицо онемело. Десантники расселись в гулкой самолетной утробе, навьюченные рюкзаками, парашютами, оружием, сухпаями, и «семьдесят шестой» взлетел.
Ребята, возбужденные дальней дорогой, перешучивались да пересмеивались, пока не утомились. Где-то над морем залегли дрыхнуть, а Жека Зенков, пользуясь лычками сержанта, устроился у маленького иллюминатора. Высмотрел он немного, но синий гофр Атлантики и красноватые наметы Сахары запечатлел на всю оставшуюся.
В новенькой форме пустынной расцветки было зябко, однако, стоило «Илу» сесть в Дахле, как грузовую кабину заволок зной. Плюс тридцать!
– Пацаны! – заорал «Квадрат», поводя широченными плечами. – Готовим мыльно-рыльные! Сегодня банный день!
Десантура захохотала, а Женька, улыбаясь заранее, как бы авансом всем тропическим кудесам, сбежал на горячий бетон впереди своего отделения. Красота!
Налево двинешь – к океану выйдешь. Волны блестят, как пряжка дембельского ремня. Направо пойдешь – в бухту Дахла упрешься. За нею истинная пустыня виднеется, а на ее фоне сереют корпуса БПК – узнавались силуэты "Упорного" и "Стройного".