Ц-7
Шрифт:
– Держись, – шевельнулись Ритины губы.
– Держусь…
Попетляв, «микрик» выехал на автобан в предгорьях, и плавно набрал скорость. Долго ли, коротко ли, а у дороги зареял щит, гордо возвещавший: «Zwiesel».
Цвизель открылся сразу и весь – небольшой поселочек, скучившийся меж лесистых холмов. Проследовав мимо безликих домов новейшей постройки, минуя шпилястую кирху, «Мерседес» углубился в район одноэтажных особнячков, покрутился и заехал в кованые ворота, чьи створки вмерзли в лед. Слева обозначился опрятный домик, прячущийся за деревьями
Первыми вышли «охотники», а затем Иржи склонился в издевательском поклоне:
– Только после вас!
Рита даже не скривилась, удерживая в себе ледяное спокойствие. Слегка напрягшись, она запоминала всё, что видела. Терраса под навесом. Собак нет. Вход. Длинный коридор, двери по сторонам. Лестница в четыре ступеньки. Цокольный этаж.
Низкий потолок нависал, почти задевая макушку. У одной стены шипел котел, гоняя по трубам и радиаторам горячую воду. К другой приткнулись два старых развалистых дивана. Свет проникал через пару узких окон, забранных решеткой.
– Располагайтесь. – буркнул Иржи. – И можете спать спокойно – ваши жизни никому не нужны. После акции вас вернут, откуда взяли, хе-хе… В целости и сохранности, и даже компенсируют ущерб.
Толстая дверь за чехом захлопнулась. Грюкнул засов, но тишина звенела недолго. Лидия Васильевна повернулась к невестке, и велела:
– Рассказывай! О Мише, обо всём.
Покусав губку, Рита хмыкнула:
– Обо всём, главное… Хитренькие какие!
– Ну, Ри-ита! – заныла Настя, и смутно выразилась: – Тут и без того, и ты еще!
– Риточка, – негромко, но прочувствовано заговорила свекровь, – я люблю Мишу и буду любить, что бы он не скрывал от меня!
– Присоединяюсь, – невесело усмехнулся Петр Семенович.
– Мише нечего стыдиться, – в Ритиных глазах сверкнули огоньки, словно отблески в темной воде. – Просто он очень хотел чувствовать себя таким, как все! Чтобы и вы, и Настя принимали его обычным сыном и братом! Миша очень боялся, что вы узнаете о его сверхспособностях, и тогда ваши отношения изменятся – появится натянутость, притворство, неискренность… А ему и так доставалось! Дом был для Миши убежищем… – она вздохнула, и глянула исподлобья: – Помните, как Миша вернулся из стройотряда? Куда он потом поехал, помните?
– В Одессу! – энергично закивала Лидия Васильевна. – За обновками…
– Не только, – загадочно улыбнулась Маргарита. – Так уж вышло… М-м… – она тщательно проложила курс между ложью и умалчиванием. – В общем, ему удалось спасти одну девушку… Марину… оперативницу КГБ. Тогда, буквально у Миши на глазах, в спецоперацию неожиданно вмешалась банда уголовников, и Марину серьезно ранили. Она бы просто истекла кровью, если бы Миша не спас ее. Мне об этом сама Марина рассказывала…
– Ах, вот оно что… – затянул Петр Семенович. – А я еще подумал тогда – и чья ж это помада Мишкину губу измазала?
Настя хихикнула, а Рита, тщательно
Перестрелки и умертвия лучше опустить… О полуподпольном «сотрудничестве» с КГБ вскользь, да вгладь… О связях в Политбюро – туману побольше, намеков и многоточий… А «попаданчество» и «послезнание» – табу.
Пусть родня хоть с Мишкиным целительством свыкнется…
Тот же день, позже
Москва, улица Строителей
Первыми прискакали близняшки – обе. Запыхавшаяся Светланка сама доехала на метро, а сияющий «пузатик» явился под охраной Зенкова.
– Привет, привет! – заголосила будущая мать.
Ее сестричка молча чмокнула меня в щечку, мимолетно улыбнувшись. Одной рукой я принял Светино пальто, а другую подал Жеке.
– Здоров, мон шер!
Наташка, зажимая плечом телефонную трубку, помахала гостям блокнотом, и продолжила строчить в нем, роняя дежурное: «Да… Да… Ну, конечно».
– Аля с Тимошей звонили, – сообщила она, – скоро будут.
– Ну, давайте пока навернем, чем холодильник послал!
Бодро урчащий «Розенлев» послал слегка заветревшуюся «Краковскую», заливные в формочках из фольги, вчерашние зразы и прочую снедь, а полбулки «Орловского» плюс свежайший нарезной батон добавили перекусу основательности.
Не успел я доковыряться до ломтиков мяса, таящихся под ароматным желе, как незапертая дверь распахнулась, впуская припоздавших девчонок.
– Ой, можно? – воззвала Ефимова.
– Если осторожно! – отозвалась Наташа, запуская хихиканье в девичьей среде. Раскрасневшаяся Зиночка вошла, как песня.
– Что? – заулыбалась она. – Не успели всё схомячить?
– Садись, – улыбнулся я, – угощайся.
Торопливо просеменила Аля, поправляя волосы.
– Девчонки! Ой, тут еще и мальчишки!
– Завелись! – ухмыльнулся Зенков, оберегавший Машку свою ненаглядную.
– Лопайте! – выдвинул я программу-минимум, и подал пример отстающим. – Наташ…
Ивернева покивала, немного нервно, и начала:
– Девочки, помните Игоря Максимовича? Он заходил к нам перед Новым годом…
– А-а! – припомнила Светлана. – Так это же Мишин наставник!
– Его убили, – бухнул я, старательно нарезая хлеб.
Девичьи улыбки увяли.
– Ой… – Глаза Альбины повлажнели, набухая слезами и страхом. – Когда?
– Вчера на рассвете.
Я подробно изложил всю историю, и смолк. Намазал маслом изрядный кус батона, уложил сверху ломтики брынзы… Чайку бы еще… Но лень вставать.
– Ты их и ночью искал? – спросил Жека напряженным голосом.
– Искал… – неохотно признался я. – Одного, вроде, нашел. В Орехово-Зуево. С него и начну.
– Я с тобой! – выпалил сержант.
– Женечка… – пролепетала Маша.
– Маш, а если они на вас выйдут? – повысил голос Жека. – На тебя?
– Ну, не вышли пока! – решительно заявила Светлана, и пригорюнилась. – Максимыча жалко…