Ц 7
Шрифт:
— Ага… — вытолкнула Наташа, провожая «товарища президента» растерянным взглядом, и обернулась ко мне, шепнув: — А кто это?
— Андропов, — ответил я, с удовольствием следя за тем, как на красивом девичьем лице проигрывается гамма чувств.
Вечер того же дня
Москва, улица Строителей
Первым в двери ввалился Изя, моментально внося шум, гам и бестолковую суету.
— Привет, номенклатура! — заорал он. — Вот, доставил!
—
— Вот хоть бы раз сказала: «Изечка!» — горестно вздохнул Динавицер.
— Ой, Изечка, и в кого ты такой шумный? — отшутилась Ефимова.
Переступавшая порог Светлана рассмеялась.
— Он в единственном роде! — воскликнула она. — Вельми понеже…
— Иже херувимы! — прыснула Рита.
— Ладно, херувимы, поехал я, — завздыхал Изя, изображая тяжкую скорбь.
Это подействовало. Альбина прогнулась, чуть наклоняясь, и поцеловала его.
— Ой, тут помада… Подожди, стереть надо!
— Не надо! — расплылся Динавицер, выходя за дверь, и его голос разнесся по гулкому подъезду: — Пусть все видят!
— Мальчишка! — смущенно молвила Ефимова.
— О-о, ты думаешь, Миша — взрослый? — фыркнула Рита смешливо.
— Девчонки! — ухмыльнулся я, ловко приобняв обеих гостий. — Пойдемте чай пить!
— Ой, а с чем? — живо заинтересовалась Аля, семеня.
— С тортиком!
— Лучший торт — это колбаса… — мечтательно протянула Света.
— Нарезки полно! — утешил я ее. — А Маша придет? А, ну да…
— Машка на четвертом месяце! Ва-ажная такая… Назвала ее «пузатиком» — губы надула! Женька ей чуть ли не каждый день пишет, Машка читает — и носом хлюпает. А Жека сейчас где-то в Африке… Представляете?! Африка!
— Ой, им же пожениться надо скорее! — обеспокоилась Альбина. — А то явится невеста — во-от с таким животом!
— А вы с Изей? — с интересом спросила Рита.
— Мы? — Ефимова густо покраснела. — Н-не знаю… Он-то хочет, чтобы ребеночек, и обязательно девочка, а я… Ой, как представлю все эти соски, бутылочки, пеленки-распашонки… Аж дурно становится!
— Девочка — это правильно, — поддержал я Изю, усаживая одноклассниц за стол. — Но не сейчас! Вы еще такие молоденькие… Сами, как дочки!
В прихожей забрякал звонок.
— Я открою!
За дверями стояла Тимоша. Как всегда улыбчивая, взгляд мечтательный…
— Привет! — вильнув глазами и не приметив Риты, Зина чмокнула меня в губы и повернулась спиной, расстегивая пуговицы и унимая румянец. — Девчонки уже всё съели?
— Эти обжоры только сели за стол, — улыбнулся я, принимая пальто. — Пойдем, я с тобой поделюсь.
— Ага!
Выбрав себе тапки по размеру, Тимоша прошлепала по коридору в гостиную.
— Здрасте!
— Весь цвет десятого «а»! —
— Да-а! — с удовольствием подтвердил девичий квартет. — Красавицы мы!
«По чуть-чуть кальвадосику» сняло остаточное напряжение и придало блеска глазам — черным, синим, карим, серым.
— А это правда? — осторожно, словно ступая на тонкий лед, спросила Светлана. — Ну-у, что мы станем, как ты? Я имею в виду — лечить, и вообще…
— Дай руку, — Рита бесцеремонно закатала рукав Светиной блузки, и накрыла ладонью предплечье.
Я с интересом следил за нею. Жена сосредоточилась, на переносице у нее залегла складочка…
— Ай! — воскликнула Шевелёва, отдергивая руку. — Горячо!
— Ух, ты… — очарованно затянула Тимоша.
— Ой, по-настоящему… — охнула Альбина.
— Девчонки, — серьезно сказал я, — смотрите, думайте, а нужно ли это вам?
— Ой, нужно, нужно! — зачастила Ефимова.
— Ритке дал? — надавила Зиночка. — И мы тоже хотим!
— Вон, у нее уже что-то начинает получаться! — заныла Светлана.
— Тьфу-тьфу-тьфу! — выдала Рита скороговорку, и постучала по столу.
— Ой, ну давайте, давайте скорее! — захлопала в ладоши Альбина.
— Чур, я первая! — подняла руку Светлана, и сказала с чувством: — Хочу лечить! Хочу ощущать человека — его боль, его сущность…
— Ой, а я защититься хочу! От собачищ, от хулиганов всяких…
— А я, как все! — воскликнула Тимоша, раскидывая руки.
На Ритиных губах заплясала иезуитская усмешечка.
— Тогда раздевайтесь!
— Совсем? — смутилась Ефимова.
— Совсем, так совсем, — потянулась Тимофеева.
Светлана поднялась и спокойно сняла блузку, повесила ее аккуратненько на спинку стула, расправила рукава, чтоб не смялись.
— Мишечка, — сказала она абсолютно невинным голосом, — помоги лифчик расстегнуть!
— Обойдешься, — буркнула Рита, — и так сойдет.
— Не волнуйся, Рит, — бегло, с мягким оттенком кротости, улыбнулась девушка, — Миша на меня насмотрелся еще в девятом классе… когда лечил. Когда таскал меня по комнате, чтобы я хоть как-то шевелилась, лапы свои переставляла…
— Извините девчонки, — застыдилась моя суженая, — совсем с ума сошла, уже к вам ревную!
— И правильно, — мурлыкнула Тимоша, — уведем!
— Да ну вас! — вытолкнул я, чувствуя, как теплеют щеки. — Свет!
Светланка подошла, и мои ладони легли ей на животик. Сосредоточившись, я дозировал энергию — цедил струйкой, чтоб полнее усвоилась.
Мелькнула идейка — взять мысль, узнать, о чем сейчас думает близняшка, но это было чем-то, граничащим с паскудством.
Я поднял голову, и поймал опущенный взгляд — немного грустный, немного тревожный. Наверное, надо было улыбнуться — подбодрить, поднять настроение, но я лишь смотрел, будто дожидаясь Светиной улыбки. И она просияла.