Ц - 9
Шрифт:
— Мистер Уортхолл… — осторожно выговорил Фримен. — А… зачем? Зачем вы раскрыли мне всё это?
— Всё? — невесело хмыкнул Вакарчук. — Далеко не всё, Фри. И не думайте, что я так уж отягощен тайным знанием! Но оно откроется вам, было бы желание. Скажите: и чего ты вьешься вокруг да около, говори прямо!
— Да нет… — поежился Уиллет, и неуверенно улыбнулся. — Знаете, было время, когда я гадал, не принц ли я в изгнании? А, оказывается, что чуть ли не император…
— Страшно? — прищурился Стивен Вакар.
—
— Это нормально… Я вызвал вас вовсе не для того, чтобы запугивать зловещими загадками. Фримен Уиллет, вы должны сделать свой выбор. Оставаться ли вам обычным менеджером — или принять регалии отца.
Молодой человек побледнел.
— Десятки богатейших семей готовы схватиться в борьбе за опустевший трон, — медленно проговорил Вакарчук. — Их оружие — войны, революции, перевороты и прочие великие потрясения. Миллионы людей погибнут в окопах, от голода и болезней, пока всё не утрясется. Но в ваших силах остановить произвол, обеспечить стабильность и благополучие, а я помогу вам. Не корысти ради, мне и миллиардов довольно! Хе-хе…
Фримен понуро молчал. Затем вздохнул, и дернул уголком губ:
— «Координатор» умер. Да здравствует «координатор»! Так?
— Так, — наклонил голову Степан, и вздохнул, хлопая себя по коленям. — Ну надо, Фри, надо!
— Ни выхода нет, ни выбора… — дрогнул голос Уиллета. Он поднял голову, глядя с тревогой и вызовом: — Я согласен.
Вторник, 1 апреля. День
Московская область, Баковка
За все годы службы Иванов так и не обзавелся госдачей.
«На черта она мне?» — удивлялся он.
В самом деле! Захочется лесным воздухом дыхнуть — выедет в заповедные дебри. И надышится вволю, и ушицу сварганит. Или похлебку из перепелок.
Но вот прижала нужда, взяла за горло, а выехать-то и некуда. Спасибо Цвигуну, порадел за своего — выбил в Управделами ЦК дачку в Баковке, где сплошь генералы да маршалы селились.
Место приличное — неподалеку Буденный жил, и Баграмян, и Рыбалко.
Борис Семенович вылез из «Волги», оглянулся — никто не видит? — и отвалил крепкую воротину. Фыркая мотором, машина плавно заехала во двор. Иванов поднатужился, и прикрыл ворота. Глухо грюкнул засов.
Елена выпорхнула из «дублерки», свежая, здоровая и молодая. Зажмурив глаза, медленно вобрала «стародачный» воздух, приправленный лесными ароматами. Провела ладонью по колючей хвое, с любопытством оглядела крепкий сруб в два этажа.
— Мы здесь будем жить?
Генерал-лейтенант облапил ее со спины.
— Довольна?
— Очень! Но…
— Но? — нахмурился генерал-лейтенант.
— Я много должна, Боря, — понурилась «дачница». — И тебе, и… и всем. А по долгам надо платить. Меня так папа учил.
— Правильно учил, но ты же девочка. А у нас по счетам платят мальчики. Ясно?
— Ага… — фон Ливен обняла Иванова, прижалась легонько. — Я вовсе не феминистка, Борь… У меня с этими извращенками взгляды расходятся. И страха нет. Эшхаус раскатали — и мне бояться нечего. Просто… Понимаешь… Вы заплатили добром за мое зло, а Конфуций как говорил? За зло надо платить по справедливости!
— Не волнуйся, — заворчал Борис Семенович, тиская свою крайнюю любовь, — найдется применение твоим талантам! А пока…
— А пока? — игриво мурлыкнула Елена, чувствуя, как жадные руки мужчины елозят гораздо ниже талии.
— Пошли в дом! — вытолкнул генлейт.
— А ты будешь ко мне приставать? — округлились женские глаза, как будто в невинном испуге.
— И еще как!
Хихикая, парочка скрылась в доме, и защелка на двери звонко клацнула, словно оповещая: «Не беспокоить!»
Воскресенье, 6 апреля. Утро
Первомайск, улица Киевская
«Ижика» я оставил Рите, а на работу ходил пешком. Можно, конечно, и на автобусе доехать, но полезнее прогуляться.
Вон туда, через парк. По мосту выходишь на Автодоровскую и сворачиваешь на Чкалова. Просто так, чтобы пройти мимо 12-й школы. Звенит звонок, вопящая пацанва бросается к дверям, а я, грустно улыбаясь минувшей юности, шагаю к Киевской.
Там, за высоким кирпичным забором, прячется папин, а ныне и мой секретный «ящик».
Скромное двухэтажное зданьице прорывало ограду, выходя к тротуару ступенями. Поднимаешься к стеклянным дверям под козырьком, опертым на колонны буквами «V». Скромная и строгая табличка, золотом по черному, извещает: «НИИ субэлектронных структур».
Солидно. Академично. Хитроумно.
Минуешь турникет под недобрым взглядом бдительных вахтеров, и выходишь в обширный двор. Тут тебе и развесистые осокори, и каштановые аллеи, и даже беседки, заплетенные виноградом. Только фонтанов не хватает.
А за аллеями и променадами глыбится «аквариум» — стеклянный параллелепипед, объемом с хорошую пятиэтажку. Там-то и приютили лишенцев из НИИВ. Правда, в институте мы наособицу, у нас даже первый отдел свой, чем товарищ Привалов тихо гордится.
— Василий Макарович, с утром вас! — сокращенно поздоровался я, прикладывая новенький пропуск к валидатору.
— И вам, Михаил Петрович, доброго ранку, — важничая, вахтер перешел на суржик.
Многие из наших сменили локацию без раздумий, иных убедили перспективы, а Макарыча уговаривать не пришлось.