C-dur
Шрифт:
Надо с этим бороться.
Есть верное средство.
Он прошел в спальню, где в пыльном кофре ждал бежевый «Stratocaster», юношеская мечта Саши Беспалова.
Когда-то он грезил таким, видел его во сне. Он играл каждый день, объезживая простенькие гитары, играл лучше, чем может сейчас. Он верил в будущее. Он грезил сценой. Он видел себя рок-звездой. Что по факту? Он делает колбасу, неделями не прикасаясь к гитарам. У него их четыре.
В спальне он бросил взгляд на Аню (сидит на кровати, длинные ноги согнуты в коленях, трусики выставлены на всеобщее
Глянув на него поверх книги, Аня ничего не сказала.
Тем лучше.
Взяв гитару и усилитель, он вышел из спальни. В зале он подключил гитару. В усилителе щелкнуло, треснуло; приветственно вспыхнули светодиоды. Настроив гитару по тюнеру, он взял наушники, и – наконец-то – окружающий мир исчез. Остались только он, гитара и музыка.
Закинув ремень за спину, он прибавил громкости и дисторшена.
Вот он – первый удар по струнам.
Как он любит этот фирменный фендеровский звук! «Стеклянный» – так его называют. Мощный, резкий, прозрачный. Нет точных эпитетов. На высоких нотах гитара поет, на низких – рычит, у нее есть свой голос, есть свой характер. Она может выразить в звуках то, что не скажешь словами. Если она сфальшивит, это сразу услышишь. Фальшь всегда чувствуется, в музыке и в человеке.
Удар медиатором.
Электрический рык.
Мощь, ощущаемая каждым нервом, с реверберацией в сердце.
Аккорд, быстрая пробежка пальцев от второго до десятого лада, новая сокрушительная атака риффов, тело непроизвольно изгибается в такт музыке, и – вот оно! Он поймал драйв. Он вышел на свет из тени.
Прочь, тьма!
Здесь будет музыка. Музыка и свобода!
Родя Клевцов, это тебе подарок.
Nirvana. «Smells like teen spirits».
Несколько простых чередующихся аккордов, но сколько в них чувства и гения! Курт, мы помним тебя. Мы поем твои песни. Твоя жизнь была яркой вспышкой, наши – медленно тлеют.
Metallica.
Deep Purple.
Импровизация. Темп нарастает. Пальцы двигаются сами собой. Ведомые подсознанием, они играют все, что могут сыграть, и мысль не поспевает за ними. Звук, скорость, время – неразделимы. Ты в трансе. Ты часть реки жизни. Ее бурные воды катятся по направлению к вечности, и нет границ сущего, и бьется неистовый пульс под тонкой кожицей разума.
Темп замедляется.
Задерживаясь на ладах, пальцы покачивают, подтягивают струны, голос гитары льется равнинной рекой, спокойно и широко, и так приятно быть частью мира вместе с этими звуками, далеко, в другом измерении, в другом пространстве и времени. Там нет злости, нет быта, нет заморозки – лишь гармония и совершенство.
Проскользнула тревожная нотка. Еще одна.
Словно что-то мешает литься прежней мелодии. Зарождается новая тема. Пальцы берут средний темп. Это минор с привкусом напряжения. Это другая река – с темными
В зал вошла Аня.
Увидев его в наушниках, она молча вышла. Она хотела что-то сказать, но передумала. Он сделал вид, что не заметил ее.
В спальню пришел Леша, в компании с экскаватором.
– Замок построил? – спросила мама у сына.
Сделав вид, что не слышал вопрос, Леша залез на кровать и поставил машину на гладкую материнскую голень. Поскольку ширина транспортного средства превышала ширину голени, машина поехала вверх на днище.
– Ж-ж-ж. Ж-ж-ж.
Тихоходное транспортное средство перебралось на мамино бедро, поддерживаемое в тонусе аэробикой трижды в неделю.
– Сына, дорога ровная?
– Да, – коротко сказал он. – Ж-ж-ж.
– Вы с няней сдва раза гуляли?
– Нет.
– Один?
– Да.
Мамы не было дома с одиннадцати утра до шести вечера (шоппинг, фитнесс), и Леша провел день с няней.
Его ответ подлил масла в огонь.
«Я с ней завтра поговорю, – думала Аня. – О двадцати тысячах и о прогулке».
***
Следующим утром, в девять ноль-ноль, ему позвонила Аня.
– Привет.
– Привет.
– Я у нее спросила, – взяла Аня с места в карьер.
– И?
– Это она.
– Не может быть.
– Может. Пусть ищет работу.
Он пытался осмыслить услышанное.
– Зачем?
– Якобы на лечение сыну. Он наркоман. Она думала, что мы не считаем деньги и не заметим, а она позже вернет.
– М-да…
– Она перечислила деньги в клинику. Пусть возвращает как хочет. Она предложила работать бесплатно – я отказалась.
– Пусть меня подождет, я сам с ней поговорю.
– Что хочешь услышать?
– Хочу посмотреть ей в глаза, понять, что делать дальше.
– По-моему, я доходчиво ей объяснила. Если не возвращает, то больше никуда не устроится – если только техничкой.
– В общем, пусть меня ждет.
На этом и порешили.
Вечером он встретился с няней.
Когда он пришел, из детской выбежал Леша. В трусиках и полосатых носках, с раскрашенным животом, он с радостным криком «Папа пиехал!» прыгнул к нему на руки:
– Пивет!
– Здравствуй, здравствуй! Как жизнь молодая?
– Здолово, пап!
Аня выглянула из зала:
– Привет.
Вяло это сказала, без радости.
– Привет.
Отдав сына маме и не откладывая дело в долгий ящик, он сразу прошел на кухню, к Евгении Степановне.
Она сидела спиной к двери, облокотившись о стол и сцепив в замок пальцы у рта. Ее морщинистые, усыпанные старческими пятнами руки несли отпечаток долгой трудовой жизни. Седые волосы были собраны сзади в плотную шишку.
– Здравствуйте, – сухо сказал он.
Он увидел заплаканные глаза и пожалел о том, что так поздоровался.