Царь Дмитрий - самозванец
Шрифт:
Не корите князя Юрия, а воздайте ему по заслугам. Пусть история его полна нестыковок и противоречий, но какова история! До сих пор зачитываются! А из чего он исходил? Выкиньте из рассказа князя Юрия его рассуждения и отступления, вычлените действительно исторические факты, выжмите всю воду, и в сухом окажется у вас, останется именно что сухая, донельзя
скучная история, в которой неспешной чередой следуют цари, корона на безальтернативной основе переходит наследнику законному, заговоры ограничиваются разговорами, вплоть до кончины царя Бориса никто не покушается на цареубийство, никто не питает честолюбивых планов по овладению короной, бунты случаются по недоразумению и усмиряются единым словом. Даже и в этом далеко нам до стран европейских! У них, особенно во время описанное, было
Но князь Юрий жил в другое время и считал себя не писателем, что было унизительным занятием для потомка великих князей московских, и даже не летописцем. Создавая свою историю, он почитал себя ученым, историком. К сожалению, князь Юрий наивно считал, что сухость стиля, корявость фраз и обилие малопонятных или совсем непонятных слов являются непременными признаками истинно научного труда. Поэтому
свой первоначальный текст он не только перерезал-перекле-ил, но и придал ему наукообразную, то есть неудобочитаемую форму. Люди, живые в его рассказе, вдруг превратились в ходячие манекены. И, родив персонажей вымышленных, он буквально зарезал действительных. В первую очередь это касается Федора Никитича Романова, вот уж кто ни в чем не уступал перечисленным выше деятелям, а во что превратился стараниями князя Юрия? Даже не в манекен, в икону.
Всякие непонятные мне в рукописи князя Юрия слова я вычистил, но на большее у меня не хватило терпения и сил, за что нижайше прошу у читателей извинения.
Рукопись князя Юрия
Сказание о грозном царе Иване Васильевиче, о царедворце лукавом Борисе Годунове, о расстриге Димитрии-Самозванце и о чудесном спасении Руси промыслом Божиим и стараниями славного рода боярского Захарьиных-Романовых
Довольствуясь ролью летописца честного и беспристрастного, излагаю лишь факты неоспоримые, подкрепленные свидетельствами многими, воздерживаясь от оценок и объяснений поступков людских, которые лишь Господу ведомы. Пусть время расставит все по своим местам, пусть другие, более искушенные, исхитряются в объяснениях, пусть другие, более пытливые, находят в архивах пыльных документы новые, пусть другие, более искусные, расцвечивают историю правдивую красками яркими. Мне же утешением будет то, что служу лишь правде и земле Русской.
Начертано рукой великого князя Георгия Васильевича в лето Господне семь тысяч сто двадцать пятого года.
[1530 г.]
Ни одного наследника Русь не ждала так долго. Двадцать пять лет великого княжения Василия Ивановича вся держава молила Господа о ниспослании сына государю, Великий князь со своей благоверной супругой Еленой, происходившей из славного рода князей Глинских, ездили на богомолья в Ярославль, Вологду, на Белозеро, ходили пешком в святые обители и пустыни, раздавали милостыню богатую, молили со слезами о чадородии, но вотще. И вот, наконец, в полночь
августа 25-го, 1530 года, Небеса неслыханными доселе громовыми ударами и непрерывно блиставшими молниями возвестили о рождении в великокняжеской семье сына, встреченного народом русским с ликованием, заглушавшим громовые раскаты.
Так пришел в мир великий князь и царь Всея Руси Иоанн Васильевич, обреченный любви народной и несший грозу в душе, прозванный Грозным с первого его крика на земле.
[1532 г.]
Октября 30-го в великокняжеском семействе родился сын Георгий, последыш, немощный телом и умом.
[1533 г.]
Осенью, будучи на охоте в Волоке Ламском, великий князь тяжко заболел. Внесенный в палаты кремлевские, он, предчувствуя близкую кончину, составил духовную грамоту, в которой согласно обычаю вручил державу старшему сыну своему Иоанну под опекой братьев своих князей Юрия (Звенигородского) и Андрея (Старицкого), князя Михаила Глинского и ближнего боярина Михаила Юрьевича Захарьина, определил совершеннолетие старшему сыну в шестнадцать лет, назначил Углич в удел младшему сыну Георгию, отписал супруге своей Елене вдовью опричную долю. После этого, отослав всех остальных, беседовал долго с князем Михаилом Глинским и боярином Захарьиным об устройстве державы после его кончины, затем, призвав семейство, простился с супругой, благословил сыновей и почил в Бозе. Случилось это декабря 3-го.
[1534 г.]
Великая княгиня Елена со вдовьей долей своей не смирилась и, пользуясь попустительством бояр первейших, обиженных небрежением к ним почившего великого князя, совет опекунский разогнала, князя Юрия (Звенигородского), а потом и князя Андрея (Старицкого) голодом уморив, а своего родного дядю князя Михаила Глинского в темницу посадив. Но наибольшую скорбь вызвало удаление от двора боярина —ГЕНРИХ ЭРЛИХ
Захарьина, делами добрыми снискавшего великую любовь среди простого народа.
Отныне первым боярином при великой княгине состоял князь Иван Телепнев-Оболенский-Овчина, сестра же его Аграфена была мамкой-боярыней при молодом великом князе Иоанне и брате его, бедном Георгии.
Великая княгиня по женской слабости своей и вдовьей доле в делах державы не участвовала и, отдавая долг благочестию, часто вместе с великим князем Иоанном ездила на богомолье в монастыри, но любви народной так и не снискала.
[1538 г.]
Апреля 3-го великая княгиня Елена неожиданно скончалась на тридцать пятом году жизни и в тот же день была погребена в Девичьем Вознесенском монастыре. Народ и бояре не изъявили даже притворной горести и сочувствия к осиротевшим великому князю Иоанну и бедному брату его Георгию. Лишь князь Иван Телепнев-Овчина и боярыня Аграфена утешали их в горе. По прошествии недели князь Иван Телепнев-Овчина был заключен в темницу, где он повторил судьбу князей Юрия (Звенигородского) и Андрея (Старицкого), а Аграфену насильно в монахини постригли и следы её затерялись в каком-то дальнем захудалом монастыре.
После событий скорбных власть в думе Боярской и в державе перешла в руки князей Шуйских, Василия Васильевича, Ивана Васильевича и Андрея Михайловича, сменявших поочередно друг друга по мере того, как десница Божия воздавала каждому по делам его. Противостояли им ближайшие свойственники великого князя Иоанна князья Дмитрий Федорович и Иван Федорович Бельские, а также митрополиты, сначала Даниил, а после его удаления происками Шуйских Иоасаф.
Великого князя Иоанна Шуйские держали в небрежении, о чем сам великий князь в последующие годы не раз вспоминал в речах своих. Скудное питание, худое платье и постельное белье, отсутствие образования, даже и грамоте не учили, никакого почтения. Князь Иван Васильевич Шуйский никогда не стоял перед Иоанном, часто заходил в комнату, бывшую ве-