Царь Дмитрий - самозванец

Эрлих Генрих Владимирович

Бог с ними, с Романовыми! Написал я для них историю требуемую. Я ведь только для виду возмущался и противился, а в глубине души на все был заранее согласен. Восьми с лишним десятилетий опытов горьких вполне хватило мне для того,

чтобы твердо уяснить истину простую: за все в жизни приходится платить. А за последнее, главное дело жизни моей никакая цена не показалась бы мне чрезмерной.

И вот по вечерам, уложив Ванюшу спать, пишу я при свечах историю свою, спеша завершить долгий труд. И прошлое все ближе подступает к настоящему, я чувствую его дыхание у себя за спиной. Еще один миг, и они сольются.

Представьте картицу. Древний величественный старец за столом, перед ним три стопы исписанных листов. Одна, изрядная, это настоящая история, дважды настоящая, с одной стороны, истинная, с другой стороны, та, которую вы читаете. Во второй стопе листов поменьше, но смотрится она более пухлой, потому что листы от склеек многократных сильно покорежились и пузырятся. А третья стопа совсем тонкая, в ней история, склеенная набело, переписана. А еще перед старцем лист бумаги, наполовину исписанный, последний лист истории настоящей. И рука старца выводит: «Неотвратимо накатывается прошлое на настоящее. Взрыв! Слились! Вот и все. Рука старца выводит:

Конец>

Нехорошая концовка получилась. То есть с точки зрения правды исторической все правильно, дальше настоящего двигаться некуда, все остальное вымысел, так что ставь точку жирную. Но с точки зрения литературной — совсем не ладно. В конце непременно надо вывести что-нибудь пророческое, или апокалипсическое, или преисполненное светлой веры в будущее, это уж от натуры автора зависит. Или что-нибудь другое, но обязательно назидательное. Вот только нс даются мне концовки, притчу сочинить еще могу, а вот мораль из нее вывести — нет.

Не подумайте, что мне по старости лет трудно с мыслями собраться. Это как раз очень просто. За жизнь свою долгую я много размышлял о смысле жизни и о цели ее, о месте человека на земле и о месте рода нашего среди человеков, о каре, на наш род обрушившейся, и об искуплении, для чего проникал в прошлое и выводил из него будущее. Много чего я вывел, ка-

завшегося мне в свое время несомненным, но с годами все эти мысли отлетели как ненужные и осталась лишь одна, в которой воплотилась для меня вся мудрость, собранная мною за десятилетия, вся вера,моя и вся назидательность, кою я могу преподнести читателю:

жизнь продолжается!

Начертано рукой великого князя Георгия Васильевича в лето Господне семь тысяч сто двадцать пятого года.

Конец пятой части

Часть вторая СОТВОРЕНИЕ ИСТОРИИ

Закончилась собственноручная история князя Юрия, брата Ивана, царя Всея Руси. Не знаю как вам, а мне жаль с ним расставаться — забавный старик! Поэтому позволю я себе написать небольшой эпилог к его повести, кинуть последний короткий взгляд на князя Юрия, прежде чем исчезнет он бесследно на необъятных просторах земли нашей, а потом и времени. И заодно раскрою его тайну, которую он так умилительно пытался скрыть от нас. Но, как сказал бы сам князь Юрий, имеющий уши да слышит или разумеющий разумеет, да и проговаривался он столько раз, что тайна его ни для кого из вас, конечно, не тайна. Там же в эпилоге прояснится и смысл последнего возгласа князя Юрия, который можно счесть мудрым, оптимистичным и поучительным только в связи с этой самой тайной.

Эпилог располагается там, где ему и положено быть — в самом конце романа. Но роман наш еще не окончен. Ведь князь Юрий оставил две рукописи, одну, которую вы только что прочитали, и другую, которую он Ивану Романову отнес. Но если истинная история князя Юрия впервые стараниями моими явилась миру, то вторая растиражирована в сотнях миллионах экземпляров. Отсутствие на ней имени князя Юрия следует отнести только к бесстыдству переписчиков и известной бессовестности издателей, кои страха Божьего не знают и токмо о барышах собственных помышляют. Тьфу, черт, вот же привязалось! Нет, пора набивать сумку ироническими женскими детективами и кровавыми триллерами, двигаться в какую-нибудь глушь, на задворки империи, на те же Канары, и там, нежась под ласковым солнцем на черном песке, читать, читать и читать, привыкать к нормальному, современному, русскому языку.

Но вернемся ко второй рукописи князя Юрия. Относительно нее у меня были большие сомнения. Не в том, включать или не включать ее в роман, тут все ясно — конечно, включать, ведь бабки капают с листажа! Сомнения заключались в том, нужно

ли вам ее читать. Как вы помните, и у князя Юрия были те же проблемы с интерлюдией «Бег по задворкам», в которой описаны его заграничные приключения. Он, немного лукавя и кокетничая, советовал пропустить эту часть, как малоинтересную и к делу не относящуюся. В этом он был в значительной мере прав, особенно в первом пункте, но его склеенная рукопись имеет к делу самое непосредственное отношение. Тем не менее на ваш возможный вопрос, нужно ли ее читать, я был склонен ответить честно и совершенно искренне: нет, не нужно, все это, уверен, вы неоднократно читали, ничего нового, вы не найдете. Чистейшей воды карамзинская «История государства Российского», разве что восклицательные знаки в других местах стоят и восхвалений Романовых на полграна больше. С другой стороны, в подавляющем большинстве современных романов мы не находим ничего нового, а лишь многократно читанное в лучшем изложении. Но ведь читаем же! Так сомнения мои возрождались. Под их влиянием я даже вычеркнул из записок князя Юрия целую главу под условным названием «Режем-клеим», в которой он в подробностях описывал процесс сотворения новой истории. Я решил, что коли этой истории в романе не будет, так и нечего описывать муки автора по ее созданию.

Мы подошли к критическому моменту, к развилке дорог, когда читатель может в полной мере реализовать столь любимое князем Юрием самовластие души. Нетерпеливые и сведущие в ортодоксальной русской истории могут сразу в конец отправиться, к эпилогу. Те же, кто хочет освежить в памяти события далеких лет, точнее говоря, традиционный взгляд на эти события, могут терпеливо и настойчиво читать страницу за страницей.

Для этих любопытных мне придется кратко изложить содержание отсутствующей главы под условным названием «Режем-клеим», исключив все несущественное, занимающее по обыкновению автора большую часть объема, как то: причитания и стенания князя Юрия, его эмоц. Оставшееся поможет нам понять план, которому следовал князь Юрий при составлении своей истории.

Скорее, это было несколько идей, на которые он опирался, когда переклеивал свою историю. Идея первая: правивший на Руси древний великокняжеский род (нарочно избегаю термина Рюриковичи, потому что ни князь Юрий, ни сами Романовы о Рюрике тогда не могли ведать, его много позже придумали) являл череду кровавых, бескультурных сатрапов, которые сами себя изничтожили в междоусобной борьбе, оставшиеся же в живых выродились и вымерли. Идея вторая: после смерти последнего царя из древнего великокняжеского рода не осталось ни одного кровного родственника, который мог бы занять его место по праву наследования, пришло время царей избранных, сомнения в легитимности их избрания вылились в гражданскую войну, известную под названием Смутного времени. Идея третья: единственным родом, в течение десятилетий последовательно отстаивавшим интересы русского народа и одновременно выступавшим за дальнейшее развитие Русского государства, был род Захарьиных-Юрьевых-Романовых, поэтому избрание Михаила Романова царем Всея Руси примирило все сословия и положило конец Смуте.

В рамках этих идей и принялся князь Юрий резать и переклеивать историю, не замечая явных нестыковок и противоречий. Но его текст ничуть не хуже других, той же «Истории государства Российского», да и как он может быть хуже, если совпадает почти до слова. Ведь и Николай Михайлович Карамзин не все выдумал, он добросовестно переписывал «исторические» документы, подобные рукописи князя Юрия. Возможно даже, что эту самую рукопись в руках держал. (Не удивляйтесь, после двухлетнего глубокого погружения в роман мне стало казаться, иногда, конечно, что и князь Юрий был, и рукописи его были, и все, что в них описано, тоже было на самом деле.)