Царь горы
Шрифт:
– В компьютерах, может быть, нынешние выпускники и разбираются, но грамотёшка-то у всех хромает… Такого корректора, как Суламифь Марковна, нам нигде не найти… Она уже стала символом редакции!
Этот грешок водился за Жуковским. Борисов, который был далёк от подобных обобщений, не однажды слышал, как главред, оказавшись в компании подвыпивших «русофилов», гнусил, что евреи захватили в России всю власть, что русскому человеку уже и шагу ступить не дают, дышать не позволяют…
После этих слов Борисова красное лицо Жуковского приобрело свекольный оттенок:
– Меня в антисемитизме упрекнуть невозможно: у меня дедушка по отцу – Зиновий Моисеевич! – сердито воскликнул он, но слова Борисова своё действие возымели. – Ладно, уговорил: Лифшицев трогать не станем. Подумаем ещё… Может, и впрямь уборщицу сократим на полставки… Да что это я так лоб морщу? Сам будешь это дерьмо разгребать, когда в моё кресло сядешь!
Борисов в редакторское кресло садиться не собирался, осознавая, что тогда о собственной творческой работе сразу придётся позабыть:
– Я в главные редакторы не гожусь! У меня твоей хватки нет! – обозначил он свою позицию. – А ты всё-таки куда собрался, Геннадий Андреевич?
Жуковский с хрустом потянулся, разведя руки в стороны:
– На оперативный простор, Виктор Павлович! На оперативный простор… – Тут он перевёл взгляд на стену, где со дня основания «Рассвета» висели портреты руководителей страны, а теперь красовалась картина местного художника-авангардиста Миши Брусиловского «Ангелы». – У руководства есть мнение, что я должен возглавить областную писательскую организацию… Понимаешь? Пора её из ямы вытаскивать, а то не видно и не слышно, как будто у нас писателей вовсе нет! А мы – вот они!.. – постучал он себя кулаком в грудь. – Поддержишь меня?
Конец ознакомительного фрагмента.