Царь грозной Руси
Шрифт:
Повзрослели и младшие дети Екатерины Медичи — Генрих, Маргарита и Франсуа. Но они росли в больной атмосфере «летучего эскадрона», фрейлины-шлюхи были их няньками, подружками в играх. И принцы с детства прониклись этой атмосферой, их сознание зациклилось на плотских удовольствиях. Генрих и Франсуа проявляли явные бисексуальные наклонности, красили губы, подводили брови, наряжались в дамские платья. А Маргарита, будущая «королева Марго», стала нимфоманкой. Еще девчонкой она начала с родного брата, и впоследствии без стыда признавалась, что Генрих «был первым, кто задрал мне юбку». Испробовала связь и с двумя другими братьями, с Гизом. А дальше стала забавляться со всеми подряд. Любимым ее приемом было пригласить человека
Поведение Марго даже для французского двора «зашкаливало» все пределы. Периодически мать и Карл IX учили ее, избивали за закрытыми дверями, но ничего не помогало. А тем временем междоусобица опять выдыхалась. Погиб лучший полководец гугенотов Конде, католики одерживали победы. Но это возвышало авторитет не короля, а Гиза. И у Екатерины Медичи вызрел план прекратить войну — выдать Маргариту за Генриха Наваррского. Примирить католиков и протестантов, не допустить триумфа Гизов, а ко всему прочему, угомонить дочку. Побитые гугеноты согласились. Эффективно поработала и любовница короля. По ее уговорам Карл IX ласково принял адмирала Колиньи, ввел его в королевский совет, отвалил в подарок 150 тыс. ливров и аббатство с доходом в 20 тыс. (В том, что вождь еретиков получил аббатство, никто не усмотрел святотатства, главное-то было — доход).
18 августа 1572 г. в Париже состоялась свадьба короля Наваррского и Марго, на нее отовсюду понаехали гугеноты. Праздновали и бракосочетание, и гражданский мир. Но протестанты задирали носы, вели себя, как победители. А Колиньи с помощью Марии Туше совершенно подчинил короля своему влиянию, требовал объявить войну Испании. Неуравновешенный Карл загорелся, возмечтал себя великим военачальником… Вот тут-то ужаснулась королева-мать. Для ослабевшей Франции столкновение с испанцами стало бы катастрофой. Мало того, против короля тут же выступило бы все католической население во главе с Гизами, Филипп II был их союзником.
Но переубедить сына мать не смогла. И тогда она метнулась в обратную сторону — к Гизам. Посовещавшись, решили устранить Колиньи. Наняли убийцу, он стрелял в адмирала, но всего лишь ранил. Собравшиеся в столице протестанты возмутились. Стрелка опознали, требовали найти заказчиков. Ходили по улицам, выкрикивая воинственные призывы, устраивали у дворца митинги, потрясая шпагами. Королева-мать и Гизы обратились к Карлу IX, указывая на буйную вооруженную толпу. Заверили его, что гугеноты готовят переворот, и надо казнить их вождей. А перепуганный король впал в очередной приступ бешенства, которые периодически на него накатывали. Стал ломать мебель, бить посуду и орать: «Убить их всех!» Но как раз это и требовалось. В ночь на 24 августа (день св. Варфоломея) отряд Гиза ворвался в дом Колиньи и прикончил всех, кто там был. Зазвенел колокол, подавая сигнал…
Подготовленные группы ринулись убивать по спискам, по 200 адресам. Гугенотов резали, выбрасывали из окон. Горожане, видя такое дело, с удовольствием подключились. На улицы высыпали толпы народа. Под шумок громили богатые дома, магазины, ювелирные лавки — без разбора веры. Брат короля Генрих целенаправленно послал своих слуг, чтобы грабить. Убивали всех, на кого крикнули, что он еретик. Мечущихся сонных людей, иногда просто попавших под руку, истребляли с невероятной жестокостью. Раздетых женщин, выскочивших из постелей, гоняли по улицам с побоями и улюлюканьем. Глумились, терзали на части. Убивали детей, предварительно «окрестив» кровью родителей. Настоящая охота шла за беременными, чтобы вспороть животы. Сам король, перевозбудившись, прыгал у окон Лувра и стрелял в пробегающих людей.
Наутро Париж представлял жуткое зрелище. Всюду валялись тела, отрубленные головы, руки, ноги, выпущенные внутренности. Екатерина Медичи и ее фрейлины совершили прогулку по городу и при этом, как писал Сюлли, «доставляли себе сладострастное удовольствие созерцать известные мужские органы у голых трупов». Груды тел скопились в Сене на отмели у холма Шатийо — только в одном этом месте насчитали 1100 человек, их зарыли на острове, где сейчас стоит Эйфейлева башня. А вслед за Парижем по всей Франции покатился «Варфоломеевский сезон» — гугенотов резали в Ла-Шарите, Мо, Бурже, Орлеане, Анжере, Сомюре, Труа, Руане, Бордо, Тулузе, Альби. Историки осторожно оценивают, что в Париже вырезали 2–3 тыс., а всего за две недели было перебито 30 тыс. человек [52].
Хотя, конечно, эти цифры не могут быть точными, учетом себя никто не утруждал. Максимилиан II с негодованием писал Ивану Грозному о 100 тыс. жертв. И царь, отвечая ему, тоже осуждал «истребление невинных людей и младенцев», скорбел «о бесчеловечной жестокости французского короля, пролившего без ума столь много крови». Но папа Григорий XIII отреагировал иначе. Кстати, Екатерина Медичи отослала ему забальзамированную голову Колиньи. Понравился ли подарок «святому отцу», мы не знаем, но по поводу Варфоломеевской ночи он приказал устроить в Риме иллюминацию и выбить медаль.
Однако гугеноты, понятное дело, снова взялись за оружие. Правда, их уцелевший лидер Генрих Наваррский остался в Париже. Он спас себе жизнь, перейдя в католицизм, и теперь его держали при дворе в качестве мужа Марго и пленника. Но нашлись другие вожаки. А Екатерина Медичи попыток примирения больше не предпринимала, она озадачилась совсем другой проблемой. Самым любимым ее сыном был Генрих, и матери очень хотелось добыть для него какую-нибудь корону. А тут как раз умер Сигизмунд II, причем нового короля предстояло выбирать! Ситуация была просто исключительной, ну как же упустить такой шанс?
Екатерина подключила все силы французской дипломатии. Поддержку оказала союзная Турция. А послы королевы-матери в переговорах с панами по щедрости переплюнули остальных претендентов. За избрание Генриха полякам платили миллион ливров. Франция была разорена, но это же чепуха! Неужели не стоило выжать из крестьян и горожан любую сумму, чтобы мамин любимец стал чужим королем? Речи Посполитой пообещали военную помощь против России, а вдобавок Екатерина от имени сына предоставила избирателям максимальный асортимент «вольностей». Не только отказ от наследственной власти, но и расширение прав магнатов и шляхты вплоть до «liberum veto»: на сейме достаточно было одному делегату крикнуть «не позволям!» — и решение не проходило.
Панам это очень понравилось. В апреле 1573 г. они избрали Генриха Валуа королем. В Париж отправилось пышное посольство — привезти его на трон. Правда, французы брезгливо относились к полякам как к «дикарям» и «темным людям». А поляки, в свою очередь, пораженно писали о грязи, варварстве и полном невежестве французской знати. Но короля, конечно, приняли почтительно. Не каждый готов отвалить такие блага. Император Максимилиан, главный конкурент Генриха, пытался перехватить его по дороге. Выслал корабли и заставы, просил датчан задержать его в проливах, ведущих в Балтику. Но не получилось. Екатерина и ее дипломаты позаботились о безопасности путешествия, в феврале 1574 г. Генрих прибыл в Краков. Обязательства выполнил, сразу же даровал шляхте обещанные права, они получили название «Генриховых артикулов». Новый король обратился к Ивану Грозному, обещал прислать делегацию для переговоров и убеждал не нарушать перемирие. Но сам немедленно нарушил его — отдал распоряжение об усилении блокады Нарвы, а брата Карла IX и матушку просил для этого помочь французскими военными кораблями.