Царь Иисус
Шрифт:
— Вам приказано всячески издеваться над узниками и выставлять их на посмешище, пока они идут по городу, но это всего лишь мера предосторожности против возможных беспорядков. Как бы ни были эти люди любимы народом, толпа в Иерусалиме боится насмешек и не станет подвергать себя опасности из-за того, над кем смеются. Делайте что хотите с обоими зилотами, но этот калека, кажется, совсем безобиден, и если вы посмеете еще хоть раз дотронуться до него, клянусь Вакхом, я вам устрою такое представление, что вы будете мечтать о галерах. Когда же мы выйдем из города, повесьте себе по замку на рот и ведите себя как на марше.
Он построил воинов перед башней на площади, где уже
Осужденным повесили на шеи таблички с названием совершенного преступления и вручили поперечины креста, которые они должны были сами нести и которые каждый раз заново прибивали к столбам ближе к вершине. Столбы везли на телеге. Иисус узнал дерево, из которого была сделана поперечина. Это было терпентинное дерево. С ним не работал ни один плотник в Галилее. Считалось, что оно приносит несчастье, так как принадлежит Богине Смерти, как черный тополь в Италии.
Наконец офицер дал команду. Процессия двинулась с места и без всяких происшествий вышла из города через ближайшие Иоппийские ворота. У Иисуса в руке был посох, но так как ему приходилось обеими руками поддерживать поперечину, то он все время сбивался с шага. Младший офицер попытался было его поторопить, отчего он совсем потерял равновесие и упал, вызвав громкий смех у воинов, которые стали подбадривать его пинками. Собрав остатки сил, он все-таки поднялся на ноги, но когда упал во второй раз, офицер остановил крепкого паломника, направлявшегося в город, и приказал ему нести поперечину.
Этот ливанский еврей, слушавший Иисуса в Капернауме год назад, с радостью принял его крест.
— Жители Иерусалима! — крикнул он. — Я с радостью беру на себя ношу истинного пророка. Может быть, мне удастся очистить мой народ от упрека Наума. Когда он пророчествовал против Ниневии, обвиняя ее в продажности и колдовстве, он сказал: «Копты и ливийцы приходили на помощь тебе». Моя мать из коптов, из ливийцев мои братья, но я не злодей и не хочу помогать новой Ниневии, которая позволяет грязному безбожнику распинать наших пророков.
Не зная арамейского языка, офицер не обратил внимания на слова паломника.
Пройдя вдоль городской стены, толпа повернула на северо-восток к пещере Иеремии, что в трех четвертях мили от города. День был жаркий, и ноги идущих утопали в пыли. С севера шла большая толпа паломников, которых обыкновенно называли «ленивыми», потому что евреи приходили в Иерусалим, как правило, за два-три дня до Пасхи. Они пели от радости при виде стен и башен Иерусалима, но псалом замирал у них на губах, едва они замечали зловещую процессию. Паломники останавливались и не сводили с нее глаз, пока она не скрывалась из виду.
Когда показалась пещера и высокая раскидистая пальма Иеремии, заплакали женщины. Слухи об аресте Иисуса быстро разнеслись по городу, но мало кто из мужчин посмел проводить его до места казни. В толпе шли Иоанна и Сусанна, и Мария, мать Иисуса, опиравшаяся на руку Силом, и царица Мария, и ее сестра Марфа, и их бабушка Мария, жена Клеопова, 'и Мария-цирюльница с раавитянками.
Иисус обернулся к ним и, с трудом переводя дыхание, сказал:
— Не плачьте обо мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непи-тавшие! тогда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас! Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?
Он говорил о благоговейном страхе, с которым относятся в Палестине к пальме и к терпентинному дереву, потому что под ними отдыхали патриархи и пророки. И хотя с других деревьев всегда спиливали ветки, чтобы развести огонь, этих деревьев не касались из страха. Они даже в пустыне вырастали высокими и зелеными возле оживленных дорог, тогда как остальные деревья стояли ободранные и засохшие. Иисус хотел сказать: «Если распинают даже пророков то что ждет остальных?»
Возле пещеры был небольшой холмик Голгофа, где в стародавние времена побивали провинившихся камнями, а теперь римляне распинали своих врагов. Он возвышался над главной дорогой, что шла в Иерусалим с севера, а свое название «холм-череп» получил не только за форму, но главным образом благодаря легенде, рассказывающей о том, что когда царь Давид перенес свою столицу из Хеврона в Иерусалим он взял череп Адама из пещеры Махпел и захоронил его в I олгофе, чтоб он охранял город. От этой легенды не стоит просто так отмахиваться, ибо известно, что голова царя Еврисфея, которому Геракл был обречен повиноваться, захоронена на дороге возле Афин для зашиты Аттики от вторжений. И можно назвать еще не один подобный пример в истории Греции и Рима Иисус правильно сказал Фоме, что его путь закончится там, где закончился путь Адама.
Офицер подал команду остановиться. Из толпы вышли две старухи, которые принадлежали к гильдии благочестивых ладанщиц, разрешенной фарисейским Высшим судом, и поднесли осужденным немного ладана, который они должны были проглотить как обезболивающее. Дисмас и Гестас с благодарностью приняли ладан, а Иисус отказался от него.
— Лучше сожгите ладан, — сказал он, — как сладкую жертву Богу. Ибо Сын Божий должен пройти свой путь до конца.
На Голгофе воины сняли с него одежды и разделили их между собой, хотя по еврейским законам они принадлежали его ближайшему родичу. Младший офицер вывернул одежды наизнанку и разорвал их по швам на четыре части для своих подчиненных, а на те что были без швов, данные Иисусу Симоном, сыном Ьоефа, солдаты бросали жребий.
Они установили столбы в укрепленные цементом ямы и заставили всех узников по очереди лечь на спину возле своего столба. Под головы им положили поперечины, привязали их за руки к ним да еще прибили длинными плотничьими гвоздями, чтобы они не сорвались. Потом с помощью веревок и блока каждую поперечину подняли вверх, пока она не вошла в вырезанное, в столбе отверстие, после чего они были накрепко соединены. В каждом столбе на расстоянии футов трех под поперечиной было несколько углублении для ног. Когда несчастный находил удобное положение для себя, ноги тоже накрепко привязывали к столбу и тоже прибивали гвоздями возле ахиллесова сухожилия. Кстати, это связано с легендой об Ахилле, сыне морской богини Фетиды, который был смертельно ранен стрелой как раз в это самое место. Табличка с указанием преступления прикреплялась над головой распятого.
Иисусов столб стоял посередине. Справа от него был Дисмас, слева — Гестас. Когда Иисуса подняли на крест, он сказал последнюю молитву, но в ней он просил не за себя. Он понял, что его жертва была напрасной и он сам навлек на себя гнев Иеговы. Надев маску Негодного Пастуха, он впал в грех самонадеянности и вверг своих учеников в то же заблуждение, из-за которого заслужил упрек пророка: «Кто соблазнит одного из малых сих… тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской». И молитва его была о них: «Отец мой Небесный, прости их! Не ведают они, что творят!»