Царь Кровь
Шрифт:
Сад полнился людьми. Из них три четверти были только что из школы, и ничего им больше не хотелось, как полениться остаток лета перед университетом или колледжем.
Я после долгих хлопот собрал оркестр, согласовал даты гастролей; скауты звукозаписывающих компаний, вывалив языи и пуская голодную слюну, встали уже на наш след. Мои планы так хорошо воплощались в жизнь, что я мог бы поверить, будто моя фея-крестная как следует махнула волшебной палочкой и щедро посыпала их порошком удачи.
Из динамиков в деревьях гремела музыка. Всем было невероятно весело, воздух гудел от возбужденных разговоров. Казалось,
Я расположился рядом с барбекю, откуда ясно была видна Кейт Робинсон – она смеялась и болтала с подругами. Когда я впервые ее увидел в кафе в Лидсе, ощущение было у меня такое, что его можно назвать только отчаянием. Во мне случилось что-то, над чем я был не властен. Сердце заколотилось, перехватило дыхание, будто я полторы минуты просидел на дне плавательного бассейна. Нас представил Говард Спаркмен. Обменялся я с ней едва ли десятком слов (“Очень приятно... отличное лето выдалось... неплохой у них “капуччино”... до свидания”). Но Кейт Робинсон вошла в мои сны. Я этого не хотел. Я не хотел отвлекаться. Оркестр требовал меня всего с головой. Но человеческой природе плевать было на мои планы.
Кейт Робинсон, нравится мне это или нет, вошла мне в голову плотно. И все последние полтора месяца там и пребывала.
Я сместился на шаг, чтобы не выпускать ее из виду сквозь синюю завесу дыма, восходившую от шипящих на барбекю цыплят.
Она была выше всех остальных девушек. И было в ней что-то, из-за чего любой мужчина должен был поглядеть на нее еще раз. Будто увидел что-то, что его поразило, только не понял что; но каждый дергал головой назад, чтобы кинуть второй взгляд. И я тоже искал это,попивая ледяное пиво. Я до сих пор не знаю, что же в ней было такое, но оно поражало так, что дыхание перехватывало.
Она была невероятно привлекательна, но дело не только в этом. Не в том, как светлые волосы струились ей на плечо и падали на грудь. Может быть, дело в ее глазах. Скорее зеленые, чем голубые, своей миндалевидной формой они почти напоминали восточные. Легко было предположить, что в ее жилах течет та же кровь, что у воинственных ханов Чингиз-хана, пронесшихся с востока на запад до самых ворот Европы, срезая по дороге головы мусульман и христиан без всякого предпочтения одних другим. А может быть, так поражали ее брови. Черные, как перья ворона, они создавали резкий контраст со светлыми волосами. И чтобы закончить портрет: от длинной линии ее спины захватывало дыхание, когда она стояла, держа в чутких пальцах бокал вина, чуть касаясь ногтем передних зубов и улыбаясь, будто слышит забавный рассказ. А я оторваться не мог от этих зеленых глаз...
– О чем задумался? – Говард Спаркмен подошел сзади и положил мне руку на плечо, наклонившись вперед, чтобы наколоть пластиковой вилкой кусок колбасы, потом шутливо дернул меня за ухо свободной рукой. – О чем задумался, спрашиваю?
– Что, прости? – Я сфокусировал взгляд на улыбающемся круглом лице.
– Слушай, лапонька, ты действительно где-то паришь с феями?
– Да нет, кое о чем задумался.
– Кое о чем? Кое о ком, вернее. Я прав или н прав?
Я усмехнулся.
– Слушай, пусть от тебя будет толк – передай мне еще баночку пива.
– Услуга за услугу. Ты мне набери тарелку цыплят, хлеба, капустного салата, картофельного салата, да еще этих креветок, сельдерея и вон той розовой штуки в большой миске – что это, я не знаю, но оно так заманчиво поблескивает, что я готов жениться. Можешь еще горсточку колбасок прихватить.
– Ты все еще на диете?
– Да ну тебя! – рассмеялся он. – Меня Рут все время достает.
– Я бы не жаловался. Посмотри, какое на ней платье!
– Рик, друг мой, она моя кузина.
– Значит, это вполне законно?
– Да, но невозможно... Слушай, это долгая история. Давай, ты мне набери еды, я тебе принесу пива, и ты мне расскажешь про свой оркестр.
Нагруженные большими тарелками еды и кучей банок пива, собравшихся у наших ног, как помет преданных щенят, мы сели на скамейку в патио Бена Кавеллеро и стали разговаривать. Такой выдался вечер – все говорили о будущем. У всех были планы. Шампанское так подняло дух, что невозможного в мире не осталось.
С Говардом Спаркменом я познакомился, когда переехал в Ферберн. Ему было одиннадцать, мне девять. Он сидел на дереве, нависавшем над нашим садом.
– Эй, пацан, – крикнул он, – закусь есть?
– Закусь?
– Ага, закусь. Ну там, шоколад, яблоки, пирог... еда, в общем?
– Нет.
– А, черт, я с голоду помираю. Ладно, тогда залезай ко мне.
– А это не опасно?
– Безопасно, как в доме... таком, знаешь, набитом под крышу динамитом, с искрящей проводкой и полным грузовиком спичек у входа.
Насколько я знаю, теперь Говард по деревьям не лазил. Теперь он носил очки с золотой оправой, лицо у него было как полная луна, и работал он в банке в Лидсе. А ел все равно как бегемот. Этот человек обожал, просто обожал есть и пить. Но он, с виду законченный стереотип увальня-обжоры, последний год до седьмого пота тренировался, добывая пилотские права. И если когда-нибудь в солнечный воскресный день над Ферберном скользнет легкий самолет, стреляя двигателем среди звуков горловой отрыжки, можете последний доллар ставить, что это не кто иной, как Спарки Говард наслаждается очередным налетом на синее небо.
Мы сидели, Говард слизывал с пальцев цыплячий жир и говорил, как откроет когда-нибудь ресторан. Я ему верил.
– Быстренько, Рик, – оживленно сказал он, – дай-ка вон ту чесночную подливку. У тебя за спиной.
– А как ты назовешь ресторан?
– “Кормушка”.
– А что будет в меню?
– Уж точно не будет этих вшивеньких тарелочек с листиком того и капелькой сего. Придешь в “Кормушку” – нажрешься, как викинг. – Он протянул мясистую руку. – Здоровенные куски говядины... рыба целиком... горы картошки... озера подливы. Там тебе не ложка нужна будет, а лопата.
– Когда будем давать свой рекордный концерт в Лидсе, я к тебе приведу весь оркестр.
– И публику тоже веди.
Я усмехнулся:
– Ловлю тебя на слове.
Говард глотнул пива.
– Я тут со Стенно говорил в гараже. Он только что вернулся с Тенерифе.
– А, с медового месяца! Усталый у него вид?
– Усталый? Изможденный!
– Зная Сью, думаю, она его все две недели из койки не выпускала.
– В общем, когда они там были, началось извержение вулкана Тейде. Как раз посередине их отпуска. Сью только что легла, а Стенно был в душе, и тут весь дом затрясся, стены загремели.