Царь Мира

Абдульманов Ильдар

— Может, лучше не ходить туда, подождать, пока ситуация немного прояснится? — пробормотал адвокат, понимая, что вряд ли остановит хозяина. — Хорошо, я пойду с нами, — добавил он, поняв по выражению лица Самарина, что тот не отступится от задуманного. Но деньги, хорошие деньги, адвокату надо было отрабатывать.

Они поднялись на тот этаж, где размещалась реанимационная. Если бы адвокат знал, что его подопечный прихватил с собой пистолет, он бы наотрез отказался идти с ним.

Уже на лестнице их остановил оперативник Николай.

Самарин беспрекословно предъявил паспорт и сказал, что хотел бы увидеть сына. Николай растерялся — он просто не представлял себе, что окажется в столь двусмысленной ситуации. Подозвав Сергунина, он сообщил о гостях. Одного взгляда подполковнику было достаточно, чтобы определить, что перед ним бывший зек, ставший хозяином, — много таких развелось в последнее время. Он также понял, что Самарин взвинчен и с трудом сдерживается. Подполковник заколебался — следует ли обыскать его или понадеяться на свою реакцию. Но именно в это время из палаты, где лежала Алина, вышел Эдик-Самарин.

— Володя! — окликнул его Самарин.

Тот посмотрел на него, пытаясь вспомнить, где он видел этого человека, и совершенно забыв при этом, что находится в чужом теле, — он был весь под впечатлением разговора с Алиной. Эдик-Самарин сделал несколько шагов по направлению к незнакомцу и тут вспомнил и то, кто этот человек, и то, кем он сам сейчас кажется этому человеку…

— Володя, это я, — сказал Самарин и тоже шагнул к тому, кого принял за своего сына.

Сергунин шел следом, не отставая ни на шаг и готовый предотвратить столкновение. Николай тоже сделал несколько шагов, отойдя от лестницы. Губы Эдика-Самарина дрожали, он не мог сказать ни слова. Его душила злоба, но Самарин не понял этого.

— Что вы с ним сделали? — хриплым, угрожающим голосом спросил он, поворачиваясь к Сергунину. На самом деле он скорее был растерян — сын почему-то оказался без наручников, и вообще происходило что-то странное, чего он не мог понять. Ему показалось, будто Владимира накачали наркотиками или сильно избили — таким он сына еще не видел. И тут произошло неожиданное. В конце коридора появилась темная сгорбленная старушечья фигура.

— Сюда нельзя, — послышался голос провожавшего ее врача. Николай не успел отреагировать — старуха пронеслась мимо него и, бросившись на Эдика-Самарина, вдруг схватила его морщинистыми руками за горло.

Сергунин опомнился первым, резко дернул старуху за плечи, и ему пришлось приложить всю свою силу, чтобы заставить ее отпустить Эдика-Самарина и удержать ее. Старуха билась в его руках, подбежал врач, помогая Сергунину, и тогда старуха рванулась еще сильнее и плюнула в лицо Эдику-Самарину.

— Будь ты проклят! — закричала она визгливым голосом. И сникла, повиснув на руках державших ее мужчин.

Эдик-Самарин молча вытер лицо рукавом.

— Что ей надо, кто это? — спросил Сергунин.

— У нее дочь здесь лежит, — неохотно пояснил врач. — Попытка самоубийства. Говорят, из-за этого. — Последние

слова он произнес тихо и кивнул на Эдика-Самарина. Не хотелось ему ссориться с сильными мира сего. Но тот услышал.

— Изнасилование? — спросил Сергунин.

— Вроде того, но темная история. А папаша его всегда выручал. Тут бабулю вообще-то вся больница побаивается, кто-то из мужчин всегда ее сопровождает. А сейчас я не смог ее удержать, она поперлась зачем-то на этот этаж. А в общем, хотят ее упечь в психушку…

Старуха вдруг совсем повисла на руках у Сергунина и врача, и они опустили ее на пол. Им показалось, что старуха в обмороке, но она вдруг начала кататься по полу, тихо подвывая. Было страшно видеть и слышать ее.

— Назад! — послышался голос Николая. Он подтолкнул к лестнице адвоката, пытавшегося подойти к хозяину.

— Это мой клиент, — возмущенно сказал тот.

— Пшел на х… — коротко отреагировал Николай.

Сергунин сделал два шага по направлению к Самарину-старшему. Он вдруг понял, что этот человек — корень зла и олицетворяет собой все, что ненавистно подполковнику.

— Наверно, рассчитываешь на безнаказанность? — с усмешкой сказал он. — Я таких обламывал. Как ты и как твой ублюдок. С тобой тоже разберемся.

— Я сам с ним разберусь, — вдруг послышался голос Эдика-Самарина. — Он за все заплатит.

Самарин смотрел на сына с ужасом и недоумением. Это был Владимир — и это был не он. Какая-то непонятная судорожная гримаса делала его лицо незнакомым. Но Самарин привык верить своим глазам. Откуда было ему знать, что просто нелегко инэсту Эдика заставлять мышцы чужого лица передать его, Эдика, эмоции.

— Володя, что с тобой? — спросил Самарин, не отрывая глаз от этого странного лица.

— Меня убили, папа, — сказал Эдик-Самарин. То ли в нем проснулся режиссер, то ли из чистого садизма он хотел продлить наслаждение перед тем, как повергнуть врага, но после этих слов он еще попытался улыбнуться — и чудовищная гримаса исказила его лицо.

— Что… это? — беспомощно спросил Самарин, и Сергунин понял, что момент критический. Самарин сунул руку за полу пиджака, но подполковник оказался проворнее. Мгновенный выпад — и рука Самарина вывернута за спину, а пистолет упал на пол. Николай сделал шаг, намереваясь поднять оружие.

— Не трогать! — крикнул Эдик-Самарин. — Отпустите его.

— Вы с ума сошли… — начал было Сергунин, но Эдик оборвал его:

— Отпустить, я сказал.

Подполковник не собирался ему повиноваться, но тут же молния эфэла ударила его в руку. Он вскрикнул и отпустил Самарина. Тот быстро нагнулся, поднял пистолет и отступил к стене, прижавшись к ней спиной и поводя оружием перед собой.

— Отойдите все, — угрожающе прохрипел он, потом, когда Сергунин, морщась и потирая руку, сделал шаг назад и то же самое сделал и Николай, Самарин умоляюще посмотрел на сына: — Володя, что происходит? Ты не в себе, что ли?