Царь поневоле. Том 2
Шрифт:
— Да, да, — я покачал головой, — он сказал, что все они постоянно шептались о чём-то в тёмных углах, собирались поздно ночью и явно к чему-то готовились.
— И царь стал подозревать неладное. Он знал, что они похожи на маленьких пчёл и вот однажды он позвал к себе одну такую маленькую пчёлку, взглянул на неё…
Я полностью убрал улыбку с лица и прямо посмотрел на трясущегося Миннахте, который оставил даже попытки завязать последнюю завязку.
— И сказал. Скажи мне, чем ты занимаешься по ночам маленькая пчёлка? Или я убью тех, кто тебе дорог, искупаюсь в крови твоих родителей, а с твоих братьев и сестёр сниму кожу, пока ты сам будешь на это всё смотреть.
Мой рассказ перебил шум журчания и запах мочи, которая побежала по ногам юного Миннахте, он едва мог ровно стоять.
— Сердце царя было разбито, те кому он верил, как себе, предали его, — продолжил я, не обращая внимание на образовавшуюся на палубе лужу.
— Как думаешь Миннахте, что произошло дальше? — обратился я к нему, но парень молчал.
Тогда Хопи, который давно обнажил меч, подошёл и аккуратно, чтобы не порезать ему кожу, поднял лезвием подбородок парня, который закрыл от ужаса глаза, а по его щекам текли ручейки слёз.
— Царь задал тебе вопрос, — угрожающим тоном сказал огромный нубиец, который был ростом и комплекцией раза в три больше парня.
— Я-я-я не знаю, м-м-мой царь, — тихо ответил Миннахте запинающимся голосом.
— Маленькая пчёлка, ему тут же всё рассказала, — теперь уже и в моём голосе послышалась нешуточная угроза.
Миннахте зарыдал, упал на пол и из него потоком кроме слёз, полились и слова. Чем больше он рассказывал, тем серьёзнее мы становились с Хопи. Только когда парень выговорился и сидя на коленях продолжал лишь рыдать, я обратился к нему.
— Теперь Миннахте, ты служить и предан только мне. Я обещаю тебя защищать от всех и ты как мой верный слуга, продолжишь служить мне и дальше на полях Иалу.
— Да мой царь, — он закивал головой, низко кланяясь, — я обещаю! Я клянусь своими сердцем и душой.
— Отлично, — я подал ему руку и он с круглыми глазами принял её, а я поднял его на ноги.
— Приберись тут, пока мы с примипилом дышим воздухом и главное сделай вид, что никакого разговора между нами не было. Ты ведь сможешь? Не показать никому, что ты и твои близкие теперь под защитой самого царя?
Миннахте закивал.
— Да мой царь, конечно, меня учили скрывать эмоции.
Оставив парня в палатке, мы вышли на палубу и молча стояли у низкого борта.
— Убей второго раба и никому ничего не говори, — приказал я ему, — вернёмся, подумаем на свежую голову, как из всего этого дерьма выпутаться.
— Слушаюсь мой царь, — склонил голову печальный нубиец.
* * *
Следующим утром началась небольшая суета, все искали пропавшего раба, который вместе с Миннахте и карликом прислуживали мне, но Хопи быстро всех успокоил, сказав, что ради такой мелочи, мы даже не будем останавливаться. Обновлённый после ночного разговора Миннахте, с сияющим лицом просто летал и делал свою работу настолько безукоризненно, что можно было только поражаться, сколько в парне было скрыто талантов. Но еду ему готовить всё ещё конечно не позволили и снова на моём столе были лишь варёное мясо, вино и лепёшки, всё ровно тоже, что ели солдаты охраны. Пресно, не сильно вкусно, зато с большой гарантией, что не отравлено.
В Бубастис пришлось идти не сразу, нужно было вернуться в Абидос, чтобы взять там металл, выгрузить из амулета тот, что я купил и получил в качестве дани в Митанни и только после этого пойти вниз по реке, к храму моей блохастой. Почему моей? Ну трудно было как-то по-другому её называть, после двух соитий и совместно пережитого. Я сильно надеялся, что она думала также, а то неразделённые отношения мне не очень нравились.
С этими мыслями я на знакомом острове первым делом осмотрел новый храм, который построили для Бастет. Он был больше, красивее и главное просторнее прежнего, а также в нём было больше жрецов, которые встречали меня на коленях.
— Молодцы, всех хвалю, храм впечатляющий, — похвалил я по ходу их, — я ненадолго. А вы пока присмотрите за дарами, которые выгружают с лодок для моей дорогой богини Бастет.
— Слушаемся Твоё величество, — был единственно правильный ответ и я кивнув, пошёл в храм в одиночестве, в одежде простого послушника и без единой драгоценности или царской регалии на теле.
Осмотревшись в красивом, хорошо освещённом лампами зале, я подошёл к алтарю.
— Здрасте.
Бросившаяся на меня кошка сбила меня с ног и встала на меня сверху, смотря сияющими глазами сверху вниз.
— Я тоже рад тебя видеть, — проворчал я.
Через секунду кошка сошла с меня и запрыгнув обратно на алтарь, превратилась в девушку, посматривающую на меня с лёгким прищуром.
— Мой герой! — возвышенным тоном сказала она, — мой лев!
Я хмыкнул.
— Не обольщайся слишком сильно. Осирису просто нечего было мне предложить, поэтому я вспомнил о тебе, так что мы точно не пара!
Звонкий смех залил весь зал и она, смеясь, болтала точёной ножкой, сидя попой на каменном алтаре.
— Но я рад, что у тебя всё хорошо, — добавил я.
Бастет весело на меня посмотрела, затем стала серьёзной.
— Думаю у тебя ко мне куча вопросов, — задумчиво сказала она.
— Ещё сколько, но прежде, хочу сказать, что этот ваш Ра, ну полный… — я не успел договорить слово «муд…к», как перепуганная Бастет, мгновенно оказавшаяся рядом со мной, закрыла мне ладонью рот.
— Ты с ума сошёл? — зашипела она, — если ты видел Повелителя, ты не можешь теперь просто так произносить его имя. Он будет слышать тебя или тебе было мало того, как он тебя наказал? Не знаю как ты, но я лично не хочу быть опять сжаренной заживо.
— Опять? — поднял я бровь.
— Повелитель последнее время сильно не в духе, — трагично махнула она рукой, — началось всё с этой аварии с энергией, а теперь демоны и вовсе начали массово убивать младших богов, заменяя их на своих дружков. Не стало богов, вся энергия от поклонений и жертвоприношений стала уходить к демонам, а те настолько плохие работники, что от их деятельности сильно упала эффективность работы полей Иалу. На Якоря уходит теперь вся энергия с душ, что мы собираем с этого мира, ничего не оставляя Верховным богам. Они, не понимая, что происходит, винят во всём Осириса, а мне остаётся на это всё безобразие только смотреть и с сожалением думать, что зря я это всё устроила.