Царь Саул
Шрифт:
Гист заверещал, как ягнёнок джейрана, когда его настигает степной хищник-гепард.
3
Он проснулся в липком поту и трясся мелкой дрожью, пока ни разогнал мутные образы ночного видения. Судорожно схватив кувшин и захлёбываясь, он допил вчерашнее пиво. Поскорей натянул свой полосатый халат, нахлобучил на лысоватую голову кидар.
Очнувшись наконец и бормоча заклинательные слова, Гист посмотрел на окно. Воздух за частой
— Ты вскрикивал во сне, господин... Наверное, тебе стало очень душно ночью... Если ты торопишься и уже уходишь, то возьми с собой еду. У меня есть финики, свежий хлеб и вяленая рыба. Я соберу тебе узелок. Ты ведь не молод. Тебе требуется вовремя поесть.
Гист покосился на неё подозрительно. Не доверяя никому, он боялся, что его могут отравить. Он пенял себе за излишнюю доверчивость: вечером так беспечно поужинал. Впрочем, отравить его сразу было бы рискованно для возможных врагов. А сейчас, когда он покидает Кеме, его смерть в дороге вряд ли нашла бы правильное обоснование у попутчиков. Все сочли бы её естественной.
Лекарь шёл между высокими акациями. Пройдя не больше сотни шагов, он услышал сзади похрустыванье мелких камешков. Гист встревоженно обернулся.
К нему приближался человек среднего роста с заметно широкими плечами, в плаще с куколем, опущенным на лицо. Гист похолодел. За ним шёл человек, приснившийся ему в жутком сне. А когда он откинул куколь на спину, лекарь понял: это смерть.
Плосковатое лицо с узкими серыми глазами выражало спокойную ненависть. Человек в плаще не торопился. В аллее никого не было, кроме них.
Гист ускорил шаги, почти побежал. Но скоро осознал бесполезность этих усилий.
— Что тебе надо? — обеззвучившимся от страха голосом спросил Гист. Его быстрый ум искал средство спасения. «Я видел его у входа в приёмный зал номарха Рехмиу и в сегодняшнем сне... Где ещё я мог его видеть? Вспоминай, вспоминай... От этого зависит сейчас твоя судьба... Я видел его у дома судьи Шомуэла, когда входил в него десять лет тому назад вместе с Саулом и Бецером, искавшими ослиц. Я видел его там же спустя несколько лет, дожидаясь Нира и ещё одного родственника царя в повозке. Этот плосколиций общался с первосвященником. Но был ли он его лазутчиком? Скорее, он слуга левитов. А здесь, в Кеме, наверное связан с секретными службами жрецов...»
— Что тебе надо от меня? — снова спросил Гист, поднося правую руку к голове. Там, в складках кидара, был искусно спрятан тонкий, как струна, заострённый металлический предмет.
— Не пытайся сопротивляться. На этот раз тебе конец, — сказал откинувший куколь человек с серыми глазами. — Ты погубил великого прозорливца Шомуэла. А потом ты обманывал царя Саула. Ты тайно отправлял гонцов к северным «адирим» и князьям Пелиштима, чтобы первые не присылали ополчение, а вторые, наоборот, шли с войском против Эшраэля. Ты занимался подкупом, сталкиваньем одних с другими, отравлением и ложными
— Не понимаю, о чём ты говоришь, — едва пробормотал лекарь.
— Тебе больше не удастся жалить, как аспид, тех, кто хранит и укрепляет Эшраэль... — Широкоплечий в плаще поднял руку, в которой блеснул нож с искривлённым лезвием.
Гист знал: это метательный нож. Ещё мгновение и он вонзится ему в грудь или горло.
— Нет! Не делай этого! — тонким голосом закричал Гист, бросаясь к густым акациям. — Я доверенный слуга господина Рехмиу... Пощади! Оставь жизнь! Я дам тебе золота...
— Я его заберу без твоего разрешения, — с глумливой усмешкой проговорил узкоглазый. Кисть его руки слегка вскинулась, держа нож за конец рукояти. Внезапно лицо убийцы побелело и перекосилось. Беззвучно ахнув широко раскрытым ртом, он зашатался и упал на колени. Некоторое время он пытался повернуться и взглянуть назад. Но смерть лишила его последних сил. Человек в плаще повалился головой вперёд и больше не двигался. Из его спины торчала стрела.
В десяти шагах от убитого стоял высокий, бронзовокожий мужчина. Он держал в левой руке круто изогнутый лук с блестящей тетивой. Это был напарник сероглазого при входе во дворец.
— Благодарность моя принесёт тебе счастье благородный избавитель. — Гист внутренне освобождался от смертного ужаса, однако чувствовал ещё дрожь.
— Сам превосходительный господин повелел приглядывать за тобой, пока ты не покинешь берега Нила. — Бронзовокожий весело оскалил белые зубы. — Пришлось вмешаться в ваш спор. А ведь я даже не знаю его имени... Прислали вот жрецы Гора... А меня номарх взял из пограничных войск...
— Ещё раз прими мою благодарность, о, великодушный юноша.
— Мне не очень понятно, в чём тебя обвинял этот молодец, — указывая на труп, сказал стрелок. — Вроде бы он болтал о твоём обмане здесь, в Мицраиме... Что бы это означало? Вы разговаривали на языке хананеев, а я его слабо знаю.
— Перед тем как убить, негодяй решил потешить себя ложью и клеветой на преданного слугу номарха. — Гист осуждающе, с деланной печалью возвёл глаза к небу, где уже протянулись первые лучи встающего солнца.
Окружающий дворцовые постройки огромный сад, ограниченный широкими рукавами нильской дельты, при блеске показавшегося светлого диска засиял зеленью деревьев, красками многоцветных клумб.
— Гист, ты предлагал ему золото, — кивнув в сторону трупа, напомнил спаситель лекарю. — Теперь сердце твоё может забыть о смерти. Следуй благу своему и не печалься. А раз ты остался жив, то золото, по справедливости, должно принадлежать мне.
— Конечно, конечно, — суетливо проговорил Гист. — Возьми. Здесь сотня золотых колец, отлитых придворным казначейством.
Лекарь отдал высокому воину тяжёлый кошель из сыромятной кожи. Тот взял его с довольной улыбкой и спрятал за пазуху.