Царь Живых
Шрифт:
Сейчас эти руки держат не изящный скальпель, и не грубый топор для разделки туш, и не оснащенный какой-нибудь хитрой насадкой аппарат для обработки костей.
Руки Коряги держат голову.
Его собственную голову.
Безголовое тело стоит на коленях, вытянув руки вперед и вверх – словно приносит жертву кровавому богу или вручает дар кровавому царю…
Коряга стоит на коленях долго, часа два, но мышцы его, даже мертвые, продолжают выполнять полученный извне приказ.
Его еще никто не нашел, но найти должны скоро.
Дверь студии, никогда не отворявшаяся без сложнейшей системы паролей и условных знаков, – распахнута.
Утреннее солнце палит.
В студии темно, окон нет.
Поток слепящих лучей, как театральный прожектор, вы хватывает коленопреклоненную статую. Царь Мертвых – тоже эстет.
Ваня Сорин был реалистом. А также атеистом, и материалистом, и рационалистом, и… Недостающее добавьте сами – сколько “измов”, твердо и прочно попирающих землю и не улетающих в астральные выси, вспомните – столько и вписывайте. Не ошибетесь. И даже негаданное обретение дара Ваниных жизненных устоев не поколебало, не содрогнуло, не пошатнуло, не накренило, не опрокинуло и не разнесло в куски направленным взрывом.
Ну – дар. Ну и что?
Читал Ваня в далеком детстве книжечку про страну слепых. Они, бедняги, изолированно от прочего мира прожили пару-тройку веков в затерянной у чёрта на куличках горной долине – и были поголовно незрячи с рождения. Почему, Ваня не помнил – не то там климат был не того, не то вода плохая… Вопрос: чем могли объявить тамошние властители дум циркулирующие в долине смутные слухи о возможности оптического познания мира? Ответ: мракобесными выдумками, околонаучными спекуляциями, ловкими шарлатанскими фокусами, близорукой доверчивостью отдельно взятых ученых и кознями подкупленных Ватиканом сектантов. А также тлетворным влиянием Кашпировского.
Могли объявить – и объявили. Но, что характерно, вполне материалистических законов оптики вся эта риторика не поколебала, и не содрогн… (см. выше).
Лучи света как раньше преломлялись, так и теперь рассеиваются.
То же и с даром – и никаких шарлатанских козней. Явление пока не объясненное, хотя в принципе и в перспективе – наверняка объяснимое. Тем более что час назад Ваня научился дар отключать.
Ваня был реалистом.
Но, возвращаясь домой и даже подходя к дому, про свой дар он не думал.
И про его использование в практических целях – не думал.
Ваня думал про Адель.
Будем реалистами и мы. Ведь сколько ни пиши слово Любовь с большой буквы, но… От размера буквы суть не меняется, буква – это так, две черточки*…
В общем, Ваня следовал маршрутом “стадион “Луч” – собственная квартира” вполне приземленно, сначала на такси, потом пешком вдоль своего бесконечно длинного, напоминающего коленвал дома. Ногами шел, а не парил на любовных крылышках в эмпиреях. И слово “Любовь” даже в мыслях не упоминал – ни с большой буквы, ни с маленькой.
* Житейский совет: пишите все-таки большие слова с большой буквы. С прописной. Даже если так пока не думаете. Если вы считаете, что процесс письма однонаправленный: подумал – написал, то вы слегка ошибаетесь. В любом процессе обратная связь наличествует, пусть и малозаметная. Пишите с большой! Глядишь, и в голове что-то сдвинется в нужную сторону…
После Тамарки он с этим словом стал еще осторожнее.
Он просто думал, что встретил боевую и спортивную девчонку, стреляющую из лука не хуже, чем он из карабина, а может, лучше, к тому же симпатичную, а такое редко бывает, насмотрелся он страхолюдных рекордсменок, а тут все одно к одному, вплоть до расставания с Тамаркой, и почему бы ему с ней не свести поближе знакомство, благо первый огневой контакт прошел успешно, подошла сама, когда он стоял обалдевший от ее стрельбы (нет, все-таки она стреляет из лука лучше, чем он из карабина, совсем забросил тренировки на стрельбище), подошла и сказала, что ее зовут Адель, и он вздохнул облегченно после дурацкой Аделиноч-ки, и они быстро стали на “ты”, и она сказала, что может научить и его, раз это так ему понравилось и если он этого хочет, а он, сейчас поразмыслив, решил, что, конечно, хочет, обязательно надо научиться, лук вещь полезная, всегда пригодится для… для… в общем, знакомство надо продолжить обязательно, и он это сделает, она сказала, что послезавтра у нее здесь выездка, но недолго, всего час, а после, если он придет и захочет, они обязательно постреляют, и он, конечно, придет, и они постреляют, а потом пойдут куда-нибудь еще, и постелью все в первый раз не закончится, на вид она не из таких, но и не ханжа явно, так что почему бы и нет, молодому здоровому парню воздержание вредит, достаточно глянуть на Славку, и…
Вот так Ваня и думал.
И не надо искать противоречия. Ну, с той главой, где у него перестает биться сердце, и все внутри переворачивается, и разверзаются небеса, и в ушах звенит музыка высоких сфер в аранжировке композитора Мендельсона.
Нет тут никаких противоречий.
Бывает и так, и так.
Причем одновременно.
Но – на разных уровнях.
Диалектика, господа кадеты, диалектика…
Человек – сложная боевая система. Многоуровневая. И не все его тактико-технические характеристики достаточно изучены.
Доступно излагаю?
Глава 18
Прохор увидел достойный Страдивари футляр. Открыл.
И понял все. Он был понятлив, когда надо, – Прохор. А жесток был всегда.
И еще, Ваня не ошибся в догадках, – Прохор любил убивать. Нравилось.
Свой личный сейф Прохор открыл чуть позже…
Итак, материалист и рационалист Ваня Сорин шел вдоль своего бесконечно длинного, напоминающего коленвал дома, и думал про Адель…
Отставить!
Виноват, думал он в тот момент уже про Славика Полухина, и про вред чрезмерного полового воздержания, и про явную связь последних полухинских закидонов с этим самым вредом и этим самым воздержанием, и о необходи…
Ладно, чтобы не растекаться мыслью, не скакать серым волком и не парить сизым орлом (хотя тема для каждого носящего погоны животрепещущая и актуальнейшая), скажу кратко и по-военному.
Ваня думал:
С женщинами надо спать.
Регулярно.
Всем.
Даже Полухину.
Особенно Полухину.
Вот. Учитесь, пишущие.
Если краткость – сестра таланта, то армия – прибежище муз.
А теперь серьезно.
Мысли были вполне материалистические и рациональные. Но тут вылезла оппортунистка-жизнь со своим критерием истины, сиречь с практикой. Вылезла из-за очередного изгиба дома-коленвала и опрокинула чеканные, как поступь римских легионов, Ванины рассуждения. Точь-в-точь так опрокидывали слоны Ганнибала пресловутые легионы.
Опровержение было столь же по-военному короткое и четкое, как и опровергаемая мысль. Даже чуть короче: