ЦАРААТ
Шрифт:
Рено де Шатильону, который знал, куда я ездила, я просто сказала, что нам удалось договориться, но, ни словом не обмолвилась об условиях нашей сделки. Рыцарь ничего не заподозрил, и так это дело и замялось, а потом Эвклидис окончательно слетел с катушек, и началась война. История с Цараат подзабылась на фоне происходящих событий, и я была уверена, что она никогда не всплывёт. Но она всплыла. Уже после войны. Началось всё с того, что Рено познакомил меня с Владимиром, а он с Ксерксом – первым некромантом в истории человечества, обладавшим огромной силой и безграничным авторитетом. Он знал всё о каждом из нас, о каждом члене ведомства Некро, и, соответственно, знал о моей сделке с Цараат. Но он не знал, что моим друзьям о ней неизвестно, и
Я призналась во всём Балдуину. Он был возмущён и потрясён. Именно тогда мы впервые в жизни крупно поссорились, и я была уверена, что больше не помиримся.
– Ты хоть представляешь, что сделала? – гневался король. – Ты могла бы прожить на Земле ещё пятьдесят лет. Только вдумайся! Полвека! Что можно сделать за полвека? Да это – целая жизнь. И ты отказалась от этой жизни! Да люди, неизлечимо больные, цепляются за каждую минуту, люди на войне проживают один день, как целую жизнь, а ты добровольно отдала её, и ради чего?
– Ради тебя! Ради тебя я отдала её, и это был мой собственный выбор! – завила я со злостью. – Никто не имеет права меня за него осуждать!
Тогда Балдуин подошёл к высокому зеркалу в кованной оправе, стоявшему в его покоях и взглянул на себя.
– Вот это всё, что сейчас есть, существует благодаря тому, что ты… умерла…
– Я бы в любом случае умерла – бессмертных людей не существует.
– Но вопрос: когда… Думаешь, мне бы нужно было исцеление такой ценой? Чтоб моя любимая женщина умерла ради этого на пятьдесят лет раньше, чем должна была?
Глаза короля метали молнии. Не передать словами всю ту гамму чувств, что он тогда испытывал. В следующее мгновение его кулак с силой впечатался в хрустальную гладь зеркала. Послышался звон, а от места мощного удара поползли трещины. В считанные секунды осколки осыпались на пол, оставив лишь пустую раму, сиротливо прижавшуюся к стене. Меня охватил эффект дежавю: именно так Балдуин крушил зеркала в своём замке, когда был болен и не мог смотреть на своё отражение. Теперь ему стало противно смотреть на отражение себя здорового.
Король больше ничего не сказал и вышел из своих покоев, оставив меня в одиночестве. С тем зеркалом будто разбилась мечта, наша счастливая семейная жизнь, его и мой душевный покой… Но я не могла поступить иначе. Как же потом передо мной извинялся Ксеркс. Он был готов встать на колени.
– Не надо, – останавливала я его. – Ты тут не при чём. Правда всё равно бы вскрылась… когда-нибудь.
Рено лишь покачал головой, глядя на меня. Да, вообще, почти все бывшие подопечные, все друзья смотрели осуждающе, будто я совершила преступление против них самих. Без осуждения на меня смотрел только Арсений – моё близнецовое пламя. Иначе и быть не могло. Я отправилась к нему в Анакреон, переждать, пока король Иерусалима, весьма вспыльчивый в здравии, утолит свою ярость и успокоится. Болезнь изменила его характер: сделала его мягким, спокойным, понимающим, сострадательным. Но как только он исцелился, его личность приобрела те черты, которые изначально были заложены в неё природой, и до поры до времени сдерживались болезнью и немощью. Нет, я не говорю, что это было плохо. Он стал таким, каким должен был быть, если б не эта проклятая болезнь. И я восхищалась им таким, какой он есть. Но история с Цараат не прошла для нас бесследно. После того, как правда раскрылась, спустя время, мы с Балдуином, конечно, помирились, потому что любили друг друга и не хотели терять, но он стал будто меньше доверять мне и как-то отдалился. В конце концов, я поняла, что ему было просто неловко из-за того, что он считал, что теперь должен мне. Я пыталась убедить его, что он мне ничего не должен, но наткнулась на гнев.
– Ты мне ничего не должен. Это была моя жизнь, и я
Конечно, когда правда раскрылась, король в первую очередь обрушился на Рено.
– Как ты мог отпустить её туда одну? – кричал он. Тысячелетний рыцарь весь сжался под натиском его могущества и авторитета. – Ты же даже мне соврал – своему королю. Ты сказал тогда, что она отправилась на встречу с другими некромантами, что её вызвали на собрание. А на деле… А если б Цараат оказалась не столь великодушна? Если б она отправила Ананке в Тонкий мир или в Лимб, или придумала ещё какое-нибудь наказание?
– А что я мог сделать? По-твоему, эту сумасшедшую некромантку можно было когда-нибудь удержать? – оправдывался Рено.
– В том, что произошло, есть и твоя вина.
– Её послал к Цараат сам Создатель!
– Но он не заставлял её заключать ту сделку!
– И правильно. Как он мог заставить? Человек обладает свободной волей. Это был личный выбор Ананке.
– Всё равно это обстоятельство не снимает с тебя ответственности, Рено. У тебя, ведь, колоссальный опыт. Ты – лучший специалист в вопросах взаимодействия с некромантами. Ты знаешь всё. Насколько ты старше Ананке? Она – ребёнок по сравнению с тобой. И ты её отпустил в логово Цараат, одну. И солгал своему королю.
– Прошло триста лет, Балдуин! Успокойся уже!
– Я не успокоюсь, зная, что Ананке могла бы прожить намного дольше, чем прожила. И по собственной глупости, и твоему недосмотру, Рено, она легкомысленно рассталась со своей жизнью.
– Она так не считает. И она – давно не ребёнок. У каждого – своя правда и своя справедливость. Если ты её не разделяешь, это не значит, что…
– Уйди! – проговорил король ледяным тоном. – Не показывайся мне больше на глаза.
А ведь Рено был его лучшим другом. Балдуин считал, что своим поступком де Шатильон раз и навсегда перечеркнул их дружбу. Но через несколько месяцев они помирились, и казалось, что от прежних разногласий не осталось и следа. Король был отходчивым, а Рено, вообще, в принципе не мог обижаться на него за несправедливое, как он считал, обвинение. Так закончилась история с Цараат, внезапно всплывшая спустя триста лет после своего свершения. И началась другая, которая ещё раз перевернула миропорядок в царстве Посмертия. И я, как обычно, оказалась втянута в самую гущу событий.
5
В одно безмятежное летнее утро, когда ничего не предвещало беды, я получила письмо по электронной почте. Отправитель был неизвестен. В тексте содержалась угроза.
«Мы придём за всеми вами. Это – лишь вопрос времени».
Я усмехнулась шутке, отхлёбывая горячий кофе, но всё-таки позвонила де Шатильону. Выяснилось, что он никаких подобных писем не получал.
– Может ещё придёт. Какая-то глупая шутка! – сказал рыцарь.
Мы не придали значения чьему-то розыгрышу и вскоре позабыли о нём, но через неделю подобное послание получил Владимир, а ещё через две – Ксеркс. В общем, такие письма с угрозами начали получать все некроманты. Вывод напрашивался один: что против нас… затевался бунт. Но кем? И зачем? Разве мы как-либо притесняли умрунов? Разве мы ограничивали их в правах? Да они же сами и бежали к нам за помощью! А то, что Руководство поставило некромантов управлять жителями мира Посмертия, так это – не наша вина. Так повелось от сотворения мира, и не мы устанавливали такие законы. Поводом затевающейся крупной потасовки послужила некрасивая выходка одного из нас, произошедшая приблизительно за полгода до того, как некроманты начали получать вышеупомянутые письма. Но все не обязаны отвечать за проступок одного! Или… обязаны?