Царетворец. Волчий пастырь 5
Шрифт:
— Какую? — насторожился я.
— Гаэта ведь находится на юго-западе.
— А, это, — расслабился я. — Да, я знаю.
— Отлично, что знаешь. Мы же не так давно повернули и летим на восток, а приставленный к твоему гардемарину варгриец словно бы этого не замечает.
— Приставленный к капитану Гонстаду, — поправил я Гомера. — Он больше не гардемарин.
— Не цепляйся к словам. Приставленный к твоему капитану Гонстаду варгриец не замечает того, что мы летим пусть прямо и быстро, но совсем не в цель.
— Я в курсе.
— Так может объяснишь? — сделал Гомер глоток вина.
— Я не очень уверен в возможности
Прервавшись на полуслове, я вопросительно посмотрел на Гомера. Тот подумал, и покивал:
— Н-ну… пусть связь и не работает, но надеяться на то, что системы обнаружения воздушных объектов не работают тоже, я бы не стал. Трек наш полностью не отследят, полагаю, но появление в воздушном пространстве неподконтрольного флоту аэростата скорее всего незамеченным не останется, — высказался Гомер и еще раз приложился к бутылке. И широко размахнувшись, выкинул ее за борт.
— Мы над Бернгландом сейчас, — прокомментировал он мой укоризненный и удивленный взгляд. — Здесь так можно.
Похоже, Бернгланд ментат не очень любит. Но спрашивать о причинах этого я не стал.
— Так вот, если информация о нашем воздушном пути уйдет на сторону, то пусть императорская охранка считает, что мы отправились в Гаэту.
— А мы сейчас куда? — пожевал губами Гомер. Интерес к разговору, как вино закончилось, он постепенно утрачивал.
— В Остербург.
— Ты хочешь забрать свою подругу Альбу? — оживился ментат.
— Да.
— Ясно, ясненько. А потом куда?
— На границу Камаргара и Северного Батарна.
— Камарга-а-ар, — протянул Гомер с искусственным акцентом северных батарнцев, отхлебывая вина. — Юрго-о-орден, значит.
Судя по тому, что Гомер догадался о том, что мы полетим в Юргорден, о наличии там законсервированной базы императорского флота он знал.
— Да. Юргорден.
— А нам ресурса хватит?
— На все воля богов, — посмотрел я на небо. — Но судя по расчетам нашего капитана, должно.
— Мой мальчик, меня никак не оставляет впечатление, что связавшись с тобой, я ввязался в удивительную авантюру, — тяжело вздохнул Гомер.
— Ты знаешь историю пути первого императора-дракона?
— Конечно знаю. Ты это к тому, что повторяешь его путь?
— Не только. Хронистами весьма подробно описан его пусть из Семиградья сначала на Север, после изгнания, а вот рассказ о дороге на Юг и после, обратно в Семиградье, к трону, изобилует лакунами. И все хоть немного технически образованные люди, комментируя эти скудные записи, единодушно говорят: подобный переход в то время с такой скоростью был невозможен. И еще эти люди говорят, что где-то хронисты, составляющие рассказ об обратном пути императора-дракона, мягко говоря…
— Привирают.
— Если очень мягко говоря. Но знаешь, мне уже начинает казаться, что я сам сейчас существую примерно в такой же аномалии технической невозможности, ломая законы элементарной логики событий. Так что я в принципе за последние несколько суток просто принял происходящее — я все меньше думаю, и все быстрее, если образно, бегу вперед.
Гомер вдруг громко расхохотался. Дождавшись, пока он отсмеется, я с интересом на него посмотрел, ожидая объяснений.
— Мальчик мой.
— Да?
— Знаешь, — задумчиво протянул Гомер. — А ведь со мной однажды было такое. Вот точь-в-точь практически.
— Очень интересно.
— Да-да. Это было во время летнего императорского бала в Риме, давным-давно. Тогда я еще был молодой и красивый, не то что сейчас… Когда я стал просто красивым, мда, — хмыкнул Гомер. — В общем, это было тогда, когда я еще ходил по таким мероприятиям. Впрочем, несмотря на красоту, у меня и тогда места для ума в голове не хватало, — звучно похлопал себя по пузу Гомер, — так что приходилось диверсифицировать внутренний ресурс путем создания запасов энергии в брюшной полости. Ладно, ладно, не смотри так, перехожу к делу. На этом летнем балу я… скажем так, немного переусердствовал с медовухой. А ты ж знаешь, это хитрое пойло по мозгам не бьет, зато напрочь теряешь контроль над телом. Вроде трезвый, а ноги заплетаются. Я тогда об этом не догадывался, очень уж сладко и вкусно было — первый раз попробовал. Но вот поднялся из-за стола, сделал шаг и знаешь, очень явно почувствовал, что меня вперед клонит. Вот просто тянет и тянет, с неотвратимостью падающего шкафа. Ну и конечно, чтобы не упасть, я быстро выставил ногу вперед. Но ума и прочей красоты во мне уже тогда было так много, — снова похлопал себя по животу Гомер, — что несмотря на выставленную ногу внутренний ресурс продолжал меня перевешивать, увлекая дальше вперед. Так что пришлось мне быстро-быстро выставлять вперед вторую ногу. А потом другую. А потом снова другую. В общем, через несколько мгновений я уже, разогнавшись очень прилично всей массой своей красоты, ума и внутреннего ресурса, бежал вперед, причем мне никак было не остановиться. И знаешь, что?
— Что?
— Во-первых, в тот момент я прекрасно понимал, что происходит и мне было смешно. Ум-то кристально трезвый оставался. И даже то, что на меня смотрел весь двор и его величество, не помешали вырваться наружу моему смеху. Во-вторых, ты не забывай, что я смеюсь, и продолжаю… не бежать даже, а в положении «наклон вперед» быстро-быстро переставлять ноги, чтобы не упасть. И еще понимаю, что для того чтобы остановиться и выпрямиться, мне нужно победить законы физики. Сломать, как ты недавно выразился, законы элементарной логики событий.
— И?
— Я, так скажем, достиг успеха на пятьдесят процентов.
— Это как?
— Мне нужно было решить две задачи: остановить бег и при этом выпрямиться, удержав равновесие. Выпрямиться я не смог, зато остановился прекрасно и в один момент — когда на моем пути оказался стол. К счастью, все кто стоял рядом, успели разбежаться по сторонам, так что снес я только стол. Забавное было зрелище — все вокруг охают, а я лежу в груде тарелок среди разваленного стола, смотрю на висящие на потолке канделябры и смеюсь.
— Какая интересная история, — покивал я. — Особенно какой интересный намек.
— Какой ты догадливый.
— Ты после этого стал меньше пить?
— Ну, для начала я перешел на вино, а также стал больше закусывать. Да и прикупил себе артефакт, — продемонстрировал мне перстень на мизинце Гомер. — Он убирает интоксикацию и отравление организма этанолом в пределах назначенной мной нормы, так что я теперь что бы и сколько не пил, постоянно приятно пьян, без перехода за черту тяжелого эффекта. В общем, я теперь постоянно в идеальном состоянии.