Царевна, спецназ и царский указ
Шрифт:
По богатырям вполне ясно было, что родными братьями они друг другу никак приходиться не могут. Вон, Анжей и Акмаль, похоже, вовсе и не из Тридевятого родом. Алька знала, что в богатыри спецназначения берут независимо ни от рода-племени, ни от знатности: важны были лишь воинские умения да отвага. А верность престолу обеспечивала магическая присяга.
— А как же? — удивился самый говорливый Савелий. Ратмир при царевне все больше молчал, а Светик, похоже, слегка робел ее. — Братья мы и есть. По оружию. Каждый другому спину в бою прикрывал, каждый другого раненым из сражения выносил. И кровь свою мы не раз на поле брани смешали.
— Ясно, — протянула царевна и вздохнула. —
Алька невесело усмехнулась. Как-то она разговорилась с одним из иноземных послов и выяснила забавную вещь. Кем приходятся друг другу Наина и Алевтина, никакой тайной не было. Однако, если не знать всей истории, едва ли это кому-то пришло бы в голову: ведь и отчества у них разные, да и первая наследница — отчего-то младшая. Оказалось, в иных землях правду знали лишь те, кто нарочно интересовался. Прочие же предполагали самое простое и логичное — что регентом при юной царевне назначена была то ли сестра царя Игната, то ли вовсе вторая жена — Алькина мачеха. И уж никак не собственная ее сестра. Старшая.
Вся эта история началась давным-давно — задолго до рождения и Алевтины, и даже Наины. Когда в ворота царского терема постучалась оборванная девица — как выяснилось позднее, сирота-погорелица по имени Аграфена. Или попросту — Фенька. Девчонка молила о любой работе — хоть судомойкой, хоть поломойкой, лишь бы было где голову приклонить, за труды же просила корку хлеба.
Во все иные ворота она уж стучалась — иначе не нашла бы в себе такой смелости. Тогда же Аграфена была в таком отчаянии, что едва понимала, куда явилась. Стражники прогнали бы ее взашей — место в услужении в царском тереме какой-то оборванке, ишь чего захотела! — не случись в тот миг рядом юной тогда царевны Анны. Царскую дочь растрогала история нищей девчонки немногим старше нее, и она велела впустить сироту, накормить, одеть и дать работу по силам.
Аграфена оказалась так трудолюбива и старательна, что из поломоек быстро выбилась в сенные девки, а там и в горничные. Обучалась она с усердием, была мила, приветлива и расторопна — и в конце концов удостоилась чести прислуживать лично наследнице престола. И не было у царевны Анны служанки преданнее Фени, помнившей, кому обязана своим счастьем и сытой жизнью.
Личная горничная самой наследницы, обласканная ее милостями, и невестой стала завидной. И приданое от щедрот госпожи у нее вскоре скопилось изрядное. Жениться на ней был бы рад любой из холостых старших слуг, а то и купцов — но выбрала Аграфена простого конюха Гаврилу, служившего на царской же конюшне. Выйдя замуж, свою госпожу она не оставила, и лишь когда родилась у Фени с Гаврилой дочь, пришлось на время покинуть службу. Впрочем, царевна Анна помнила о верной служанке, всегда интересовалась ее жизнью и посылала подарки маленькой Наинке. А когда Наина чуть подросла, Феня попросилась снова на службу — и царевна ее приняла.
Служила она Анне и когда та вышла замуж — по великой любви и с благословения родителей — за богатыря Игната. И когда Анна с Игнатом взошли на престол. А когда родилась у них дочь — маленькая наследница Аля, Феня нянчилась с ней едва ли не больше кормилиц. Царица же продолжала передавать подарки и не раз говорила, что, возможно, однажды Наина станет будущей царице Алевтине столь же преданной наперсницей. И Аграфена радостно кивала — лучшей доли для дочери она и помыслить себе не могла.
Беда случилась поздним вечером, когда у Фени был выходной. Царь Игнат в тот день тоже в отъезде случился — уезжал войска смотреть.
При царице же оставалась молодая горничная, недавно принятая на службу по самым лучшим рекомендациям — дочка старшей няньки. Девица, ошалевшая от оказанной ей чести, так старалась, что не знала, за что прежде хвататься. И как-то так случилось, что забыла она задуть свечу — и окно в светелке, где убирала, оставила открытым.
Пожар в царицыной башне вспыхнул мгновенно. Деревянные стены и перекрытия, тканые занавески, ковры и скатерти — огонь хватался за все, сыто отфыркивался и рос, в один миг охватив верхние этажи, где располагались спальни и детская. Прислуга, что была в башне, не помня ни себя, ни долга, бросилась вниз и врассыпную — повезло тем, кто убирал в нижних горницах. Стража, напротив, пыталась прорваться наверх, где в чадном дыму оставались царица Анна и маленькая, едва годовалая наследница в пеленках. Да только красную лестницу завалило так, что и не пробраться, а в заволокшем все дыму и треске невозможно было ничего увидеть и понять.
Верная Феня, гулявшая в тот вечер по столице вблизи от царского терема вместе с мужем и Наинкой, увидев пылающий факел до неба посреди города, будто обезумела. Выпустив липкую от леденца ручку дочери, она опрометью кинулась туда — к горящей башне. Будто было вчера, вставали перед ее глазами кошмарные картины из прошлого — другой пожар, поглотивший всех ее близких, оставивший ее сиротой, и черный обгорелый остов родного дома, оставшийся после него. И все, кого она не могла, не умела спасти — мать, отец, сестра, братишка. Теперь жадный огонь пытался сожрать ту, что подарила ей новую жизнь, иную судьбу, что приняла и приблизила, ту, что стала роднее и важнее всех на земле. Ту, кому она была обязана всем — включая мужа и дочь.
Следом за Аграфеной, пытаясь остановить и не успевая, мчался Гаврила. Растерянную, оставшуюся в одиночестве восьмилетнюю Наинку подхватил за руку кто-то из прохожих.
Феня же в своем безумном порыве вихрем промчалась мимо всех людей с ведрами воды, мимо кашляющей от дыма стражи — и ворвалась прямо в рушащуюся на глазах башню, будто заговоренная, успевая каким-то немыслимым образом проскочить под падающими балками и не заметить сыплющихся искр, и полетела вверх по черной лестнице, где не было ковров, а потому и чада оказалось меньше. Анна рано ложилась спать — а значит, слуг рядом с ней не было.
Свою госпожу Феня нашла уже без сознания и тщетно пыталась ее растормошить или хотя бы отволочь туда, где будет безопасно. За этим занятием ее и настиг Гаврила.
— Неси госпожу на воздух, — коротко и сухо прокаркала она. — Я следом — только деточку заберу….
Гаврила, уже ничего почти не видевший в дыму и не понимавший, подчинился — подхватил на руки бесчувственную царицу и поволок вниз. А Феня помчалась дальше — на самый верх по осыпающимся ступенькам, стараясь не оглядываться на бездыханные тела нерадивой служанки и няньки — может, и можно было бы их спасти, да только не вынести всех одной Фене. Своей бы жизни хватило.
Царевна Алевтина родилась под счастливой звездой. Иначе не объяснить того, что ее, уже не хнычущую даже и беспамятную, но вполне живую и целую, нашла тогда в дыму и чаду Аграфена.
А вот самой верной Фене удачи в ту страшную ночь не хватило. Схватив ребенка, служанка оглянулась на полыхающую лестницу — и поняла, что назад тем же путем уже не спуститься. Оставалось только прыгнуть в охваченное пламенем со всех сторон окно — и надеяться не разбиться.
И Феня, не раздумывая, обняла малышку, постаравшись окутать ее своими руками, свои телом, защитить. И сиганула с вершины осыпающейся башни — с третьего этажа. Спиной вперед — чтобы деточке мягче падать.