Царица амазонок
Шрифт:
Когда они приблизились к побережью, Мирина с изумлением увидела целый город шатров, выросший вокруг причаливших кораблей. Если бы она не знала, в чем дело, то решила бы, что тысячи моряков собрались на берегу, чтобы устроить какой-то праздник, потому что над каждым из костров с шипением жарилось мясо и вокруг не было видно грустных лиц.
Однако, когда женщины добрались до греческого лагеря, им навстречу вышли несколько стражей с копьями в руках, чтобы узнать, зачем явились гости, и убедиться, что у них нет другого оружия, кроме игрушечных луков за спинами. Но как только греки поняли, что перед ними женщины, их изумление моментально
– Сними шлем, – сказала Пентесилея Елене. – Они тебя узнают и прекратят свои невыносимые шуточки.
Но Елена не стала снимать шлем. Она молчала с того самого момента, когда они прибыли в Трою, и явно была оскорблена тем, что ее буквально выбросили из союза сестер без каких-либо церемоний. И Мирина, несмотря на свое решение не поддаваться сочувствию, ощутила жалость к девушке, ведь ее передача отцу стала неминуемой.
Они приблизились к шатру Агамемнона. Первым оттуда вышел красавец Менелай с копьем в руке. А уж следом за ним появился владыка Микен, опиравшийся на серебряный посох.
– А, вот он! – воскликнула Пентесилея, останавливая своего коня. – Ну, теперь снимай этот чертов шлем…
Медленно выехав вперед, Елена вскинула руки… чтобы отбросить в сторону щит и схватить лук. И прежде чем кто-либо успел вмешаться, она наложила на тетиву стрелу и направила ее прямо на Агамемнона.
– Отец! – произнесла она так тихо, что ее почти не было слышно. – Я отправлюсь с тобой лишь при одном условии…
Но что она собиралась сказать, осталось неизвестным, потому что ее прервал бесчувственный удар Судьбы. Потому что копье, которое метнул Менелай ради того, чтобы защитить своего царя, ударило Елену прямо в грудь и сбило с лошади со звуком слишком ужасным, чтобы его можно было описать. Упав на спину, девушка лишь раз дернулась – и осталась лежать на песке без чувств.
От ужаса забыв о благоразумии, Мирина соскочила на землю и бросилась к Елене, в отчаянии ища хоть какие-то признаки жизни. Но копье торчало из худенькой груди как неотвратимый знак смерти, явившейся раньше Мирины.
Охваченная яростной жалостью, Мирина обняла безжизненные плечи, по которым она так часто похлопывала во время тренировок, и принялась осыпать поцелуями лицо Елены, едва ли понимая, что делает. И только когда Мирина наконец села рядом с Еленой на песок и закрыла невидящие глаза девушки, она услышала бешеный крик Пентесилеи:
– Вернись на коня, проклятая дура! Ты что, хочешь, чтобы нас всех насадили на крюки, как рыб?
Женщин отогнали в сторону от тела Елены, а греки сгрудились вокруг убитой, желая увидеть, кто это осмелился наставить стрелу на их царя. Даже сам Агамемнон шагнул вперед, опираясь на руку Менелая.
– Назад! – крикнула Пентесилея, приказывая женщинам отойти еще дальше. – Ее сейчас узнают!
Но даже Агамемнон не узнал свою дочь, пока кто-то из мужчин не ткнул ее ногой и не повернул безжизненное тело. И тут вдруг раздался пронзительный крик, и весь греческий лагерь мгновенно зашумел в ужасе и ярости. Мужчины подзывали лошадей, хватали оружие… И через мгновение женщинам пришлось пустить лошадей во весь опор через Скамандрийскую равнину, а им вслед сыпался дождь из копий и громовых проклятий.
Когда они добрались до реки, Мирина и Пентесилея слегка отстали, чтобы убедиться, что их подруги благополучно минуют мост. И в этот момент мимо уха Мирины пролетело
Один… двое… трое мужчин ничего не успели сделать, чтобы увернуться от ее стрел; четвертый сумел пригнуться и подскакал к Пентесилее. Его бронзовый меч отразил последние лучи садившегося солнца, когда он свободной рукой отпихнул ее щит.
Слишком занятая тем, чтобы успокоить свою лошадь, Мирина не заметила удара; она лишь увидела, как тело Пентесилеи падает в Скамандр в потоке крови и как его уносит течением.
И тут Мирина оказалась отрезанной от остальных. Двое греков перегородили дорогу на мост, а другие уже окружили ее сзади. Выдернув из-за пояса минойский топор, который Парис некогда отобрал у нее, но который отыскала Лилли, расспрашивая всех с невинным видом, Мирина огляделась, чтобы определить, кто первым окажется достаточно близко от нее… И едва не пропустила размашистый удар грека, убившего Пентесилею. Лишь инстинкт выручил ее, заставив отклониться в сторону в самый момент удара, но от неожиданности она потеряла равновесие, соскользнула с лошади и полетела вперед головой на песок.
Хохоча над ее падением, мужчина спешился и пошел за ней к краю воды, явно рассчитывая, что отправит ее вслед за Пентесилеей одним ударом меча. Но когда он уже был уверен, что Мирина, покрытая грязью, от него не уйдет, она замахнулась и метнула топор точно в центр его груди, так беспечно открытой. Однако из-за неправильного угла топор не врезался в тело мужчины, а лишь ударил его так, что заставил с рычанием согнуться и потерять равновесие. Мирина, не задумавшись ни на мгновение, схватила грека за наплечную перевязь и дернула что было сил… И убийца Пентесилеи исчез вслед за своей жертвой в бурных водах реки.
Задыхаясь от напряжения и плохо соображая от страха, Мирина не понимала, то ли ей лучше остаться там, где она была, в опасной близости от воды, то ли попробовать подняться по скользкому берегу. В любом случае ей пришлось бы столкнуться с десятком мужчин… Что вряд ли обещало удачный исход. Она уже подумала, не прыгнуть ли ей в реку вперед ногами и не позволить ли Судьбе решить: жить ей или умереть…
Но тут она услышала пронзительный, улюлюкающий охотничий вопль дочерей Отреры. И мужчины тоже его услышали. Недоверчиво оглянувшись, они вдруг попятились от речного берега, взглядами ища своих коней… Но было уже слишком поздно. Мирина, посмотрев в сторону звука, увидела отряд сестер Пентесилеи, возвращавшихся к мосту бешеным галопом с луками в руках. И в одно мгновение стрелы пронзили всех до единого греков.
Однако приближались уже и другие греки – кто-то верхом, кто-то на своих двоих, – и каждый из них горел жаждой мести. Среди них был Менелай, вооруженный сразу несколькими копьями и, по-видимому, желавший сровнять с землей ненавистный город.
Быстро выбравшись на берег и вскочив в седло, Мирина поспешила к мосту, пока это было возможно, боясь ударов копий, которые, как она понимала, скоро полетят в нее. Она тоже кричала, как дочери Отреры, подбадривая их, но гадая при этом, как скоро их остановят.